«Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил — И лучше выдумать не мог. Его пример — другим наука…» — с этих слов молодого повесы, летящего в пыли на почтовых в именье дяди за наследством, начинается «Евгений Онегин», гениальный роман в стихах Пушкина.
В этих строках сразу загадка: что значит «самых честных правил»? Не Пушкин придумал это определение. И до него говорили о людях честных правил, или набожных, или благородных — милейших, честных и добрых.
Но помилуйте, но известно: дядюшка Евгения милым отнюдь не был! Он, «деревенский старожил, Лет сорок с ключницей бранился, В окно глядел, да мух давил». Представили себе злобного, сварливого старикашку, готового размазать ключницу за провинность, как муху по стеклу? Образ не далек от оригинала. Но вот мух дядя честных правил уничтожал в переносном смысле: «задавить муху» в те времена значило опрокинуть рюмочку грамм в 15-20, которую «мухой» и называли (отсюда, кстати, и дошедшее до нас выражение «быть под мухой»).
Сварливый пьяница — и честных правил? Здесь нужно учесть знакомство Пушкина с баснописцем Крыловом. Рассказывают, что на одном из вечеров Крылову выпал фант, сидя под столом, сочинить басню. Басня в итоге уложилась в строку: Осел был самых честных правил! Пушкин пришел в восторг — и с тех пор называл так всех «ослов», людей глупых или упрямых. И дядюшка Евгения, наверное, тоже «осел».
Еще одна загадка — в оказанном дяде уважении. Нет, конечно, Евгению пришлось себя проявить, о чем он говорит с долей цинизма: Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять, Печально подносить лекарство, Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет тебя! Но вот «уважать себя заставил» дядя иначе: это выражение во времена Пушкина значило «отойти в мир иной», а о мёртвых — либо уважительно отзываются, либо никак.
Вот и разгадан образ заставившего себя уважать старика — честных правил, какими бы они ни были.