Что-то страшное
15 марта 2024
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
«Ты приглашал меня на ужин, и я пришёл», — гремит Командор басом, тяжёлым и мрачным, как чёрная мраморная надгробная плита. В оркестре вздыхают, завывают и стонут струнные, зрители понимают, что наступил Dies irae — день гнева или день Страшного суда. Моцарту было дано с помощью музыки изобразить его в опере «Дон Жуан».
«Придёшь ли ты теперь ко мне на ужин?» — вопрошает Высший Судия от лица Командора. Оркестровую апокалиптическую бурю прорезают сумрачные тромбоны, вторящие Командору. В зале у зрителей бегают мурашки по всему телу, по спине ползёт мороз.
Вольфганг Амадей особо не жаловал тромбоны, использовал их редко. Опера «Дон Жуан» — одно из исключений. Гений знал, что для вызывания у слушателей трепетного ужаса лучшего средства, чем тромбоны, не найти.
В Симфоническом оркестре радио «Орфей» за мурашки и холодный пот у аудитории отвечает Константин Баев. В отличие от роли, отводимой его тромбону многими композиторами, человек светлый и с юмором.
К. Баев: Я в одной книге читал, что если заиграли тромбоны, значит, на сцене что-то страшное начало происходить. Это, конечно, не совсем так, но роль именно такая: что-то мощное, важное, мужественное. Хотя есть красивые хоралы. Но в основном наш инструмент, как тяжёлая артиллерия: если тромбоны заиграли, значит, что-то там происходит.
Оркестровая тайна игры на тромбоне — точное следование дирижёрскому жесту.
К. Баев: Просто играть по руке. Особенность нашего инструмента в том, что раструб направлен вперёд, звук летит в зал. Мы, конечно, имеем представление о том, что у нас получается, но насколько оно совпадает с тем, что слышат люди в зале? Дирижёр ближе всех к залу находится. Поэтому мы должны смотреть на дирижёра.
Игра на тромбоне — одна из тяжёлых физических работ, поэтому тромбонисты, как и все духовики, на пенсию выходят досрочно. А трудности производственного процесса измеряют сочинениями Петра Ильича Чайковского.
К. Баев: Когда два «Лебединых озера» в один день приходится играть, то это очень тяжело. Если три «Щелкунчика», то легче. Такое бывает. Вот у нас с «Кремлёвским балетом» несколько лет назад был замечательный день, когда два раза подряд приходилось «Лебединое озеро» исполнять. Второй спектакль уже тяжело было играть, потому что там время от времени динамика очень насыщенная, мышцы устают.
Оперу Моцарта «Дон Жуан» тромбонистам играть легче, чем балеты Чайковского. В трёхчасовом спектакле партия первого тромбона умещается всего лишь на паре страниц, и основная работа приходится на сцену, в которой Командор на кладбище приглашает Дон Жуана на ужин.
«Покайся!» — призывает Командор.
«Нет!» — отвечает распутник.
«Идём, худшее ещё ждёт тебя!» — возвещает хор.
Дон Жуан проваливается в пропасть. Оркестр при тяжеловесной поддержке мрачных тромбонов тремя громкими аккордами закрывает портал туда, откуда ещё никто и никогда не возвращался.
