Меланхолия
25 августа 2024
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Начиная смотреть фильм «Меланхолия» Ларса фон Триера, уже знаешь, чем он закончится. Это не изъян, а сознательный выбор автора. В прологе, выстроенном по законам арт-хаусного кино, общее внимание сразу привлекает загадочный видеоряд, напоминающий начало «Космической одиссеи» Кубрика. Медленное движение двух планет заканчивается их слиянием, точнее сказать, столкновением, космическим пароксизмом. Одна из планет — это Земля, вторая — Меланхолия, давшая названием фильму. И все это под звуки прелюдии к опере Вагнера «Тристан и Изольда», обнажающей вектор дальнейших событий, объявляющей о неизбежности трагического конца.
В опере Вагнера начало тесно связано с финалом, сценой смерти Изольды, недаром их часто соединяют в единое целое. Достаточно вспомнить, что в ситуации несчастных влюблённых, связанных обязательствами чести и долга, смерть это единственный способ зафиксировать счастье, перевести любовь на уровень высшего порядка. Таким образом, затевая свою фантастическую фреску и пропитывая все повествование духом вагнеровского произведения, Ларс фон Триер протягивает множество нитей между опусом немецкого романтика и своей историей. Меланхолия действительно врежется в Землю, и все погибнут.
Но и кто же эти все? И какие мотивы заставляют автора прибегать к таким эмоциональным аналогиям? Основная часть фильма выстроена как семейная драма, история двух сестер. Одна сестра выходит замуж, но уже к концу ужина даже не пытается изображать счастье, собственноручно уничтожая едва созданный союз. Она впадает в состояние меланхолии, творит странные вещи, и нам остается догадываться о происхождении этого недуга. Вторая же сестра осознает неизбежное, только когда очертания планеты-убийцы видны уже невооруженным глазом — вот она все ближе и ближе. При этом первая из сестёр, Жюстин, в итоге спокойнее относится к происходящему — и это собственный опыт фон Триера: люди подверженные депрессии, легче переживают настоящую трагедию.
Ну, а как же любовь которую должна сменить смерть? Для поиска объекта этой любви обратим внимание на цитату из фильма «Солярис»: картину Брейгеля — Охотники на снегу, явленную нам Триером в прологе. Как и там, это образ Земли, утраченного первозданного мира — но не с обыденными страстями, а увиденный как бы сверху, глазами Бога. В своем фильме Тарковский, бесконечно уважаемый фон Триером, несет идею хрупкости бытия, показывая водную гладь, дрожащую на ветру, у автора Меланхолии это ровно стриженная зеленая лужайка, поле для гольфа в 18 лунок. Там звучит музыка Баха, здесь — романтический Вагнер с его «Смертью в любви», до тех пор пока в финальном tutti fortissimo не разрушится все и вся.
Меланхолия, Ларс фон Триер, 2011 год.
