2001-й год: Космическая Одиссея

Под звуки музыки перед зрителем проходит череда завораживающих комбинированных кадров, подчеркивающих красоту Вселенной и совершенство созидательного гения человека. О восьмом фильме Стэнли Кубрика «2001-й год: Космическая одиссея», говорили, что это экспериментальное кино. С самого начала её автор решил, что картина будет в первую очередь невербальной (первое слово звучит только на 26 минуте), без традиционных приемов повествования, и что музыка будет играть в ней первостепенную роль.

Мощные духовые и барабанный бой из «Так говорил Заратустра» анонсируют с первых кадров главную тему этого кино. Рокочущий вал музыки Штрауса понадобился режиссёру, чтобы в своей «Одиссее» рассказать о пути, проделанном человеком с доисторических времен до границ бесконечности, включая достижение им высшей стадии эволюции. Ведь героя картины Боумена, посланного на Юпитер исследовать загадочный монолит, следует рассматривать как «усовершенствованного индивида», готового к переходу в новое качество. Отсюда и жирно прочерченная ницшеанская идея сверхчеловека в штраусовских тонах.

Однако Кубрик не останавливается только на этой находке, на протяжении всего фильма будут звучать и другие музыкальные иллюстрации, порой неожиданные — как например, «Голубой Дунай», в сцене грациозного перемещения, практически танца, летательных аппаратов, захватывающих дух своей красотой. Адажио из балета «Гаяне» понадобится, чтобы подчеркнуть одиночество астронавтов, заброшенных в глубины Вселенной.

В начале съемок Кубрик заказал музыку для своего фильма голливудскому композитору Алексу Норту, но затем решил отказаться от его услуг в пользу уже знакомых классических произведений, которые заранее выбрал в качестве рабочей версии. Норт не знал, что его наработки не пригодятся, до самой премьеры. Был и еще один недовольный творческими находками режиссёра: мэтр музыкального авангарда Дьердь Лигети. Музыку его четырех композиций Кубрик вставил в свой фильм без спроса. Композитор был немало обескуражен соседством его новаторских гармоний с «заигранными» иллюстрациями из Штрауса. В этом смысле выбор Кубрика, соединившим Голубой Дунай с опытами сонорики, действительно оказался вполне экспериментальным.