Клеопатра

Думаю, это выдающаяся композиторская работа для большого американского кино на исторические сюжеты. С моей точки зрения, это формирование именно американского музыкального киностиля после господства австрийско-европейского, пришедшего в Голливуд с композиторами-эмигрантами в 30-е годы, приехавшими в Америку.

Этому новому американскому стилю свойственно укрупнение оркестра, особенно медной группы. Этот стиль в большей степени учитывал существующую моду на бродвейские мюзиклы. Сам тематический материал в большей степени пропитан песенно-эстрадной мелодикой, чем фундаментально-симфоническими образцами. С одной стороны. А с другой стороны, обилие массовых сцен ритуального характера в этой картине потребовало совершенно иных музыкальных решений с опорой на большое количество ударных, меди и общего тембра духовых инструментов, как преобладающих в звучании. По моим личным ощущениям, этот новый американский киностиль был бы немыслим без Стравинского и местами Мусоргского.

Когда фильм вышел в широкий прокат, для меня, как и для большого круга зрителей, этот стиль стал собой олицетворять образы Древнего Рима и Египта. Хотя, конечно же, исторической правды в этом мало. Но это красноречивый пример того, как музыка формирует яркое представление о несуществующем, и надолго оставляет его как точку отсчета в последующих обращениях к этой тематике.

Вспомним хотя бы картину «Гладиатор», в которой «историческая» музыка существует в той же звуковой парадигме, может, и немного ярче. Мы понимаем, что звуковой фон кино в любые времена есть прежде всего сумма наших представлений о том, как оно, это время, должно звучать. А с другой стороны, эти самые наши, как нам кажется, интуитивные представления формируют тот самый звуковой фон кино.

Это как мысль и слово. Мысль провоцирует подбор новых слов, а новые слова подталкивают мысль. Этот процесс взаимен. Кино ставит музыке новые задачи, а новая музыка провоцирует режиссерскую мысль на создание новых ярких образов.