Иваново детство

О музыке этого фильма говорить сложно. Она неоднозначная. Порой странная, колючая. Порой — чуть оформительская, фрагментарная. В каком-то смысле это музыка состояний.

Мне кажется, она отражает ситуацию в академической музыке того времени. Мы хорошо знаем: мир композитора-академиста и мир кинокомпозитора — вселенные, почти не соприкасающиеся друг с другом. Редко кто переходит из одной в другую — препятствует и специфика работы, и философия творчества. Но бывают исключения — как Вячеслав Овчинников, автор музыки к «Иванову детству», шагнувший из академической среды в кино.

Его партитура многолика: от пасторальных импрессионистских узоров до мощных симфонических «экшенов». Во всём — профессиональная рука, изобретательность, изысканная оркестровка, контрасты. Но есть одна деталь, которую заметит профессиональное ухо: в соединении с изображением музыка теряет слишком многое. Её краски меркнут, будто прячутся за кадром.

Это яркий пример, когда самодостаточная музыка перевешивает визуальный ряд, и её глубина остаётся «за кадром» для зрителя. В ней читаются приметы эпохи: лейт-тембры 1960-х — солирующая флейта, вибрафон, арфа. Они царили до конца 1970-х, пока Альфред Шнитке не привнёс клавесинные оттенки, смешав «современное» и «старинное». Отсюда вывод: даже блестящая, глубокая музыка не всегда становится органичной частью кино.

Парадокс: на рубеже 1960–70-х синтезаторы начали вытеснять оркестр в передаче состояний — тревоги, гармонического «тумана», подсознательных вибраций. Они взяли на себя то, что не удавалось симфонической музыке, как она ни старалась. «Иваново детство» написано на излёте этой эпохи — когда композитор ещё должен был оркестром рисовать внутренний мир. Сегодня за «изобразительность» отвечает электроника, а за тематическую глубину — живая музыка.