Табула десятая. Обнуление
Выпуск 10
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
«От любви до ненависти один шаг», — гласит народная мудрость. Но в этой истории учителя и его любимого ученика шаг растянется почти на 30 лет: на концерте учитель откажется пожать руку, протянутую учеником, а тот в своей «Летописи музыкальной жизни» обнулит почти все заслуги учителя. А ведь как начиналось!
«Молодой, с огненными глазами, красивой бородой, говорящий решительно и прямо, он [производил] обаяние, как никто другой», — таким юный Римский-Корсаков увидел Балакирева. Одному — 17, другому почти 24. Один — выпускник Морского училища, другой — уже известный композитор, пианист и дирижёр, а ещё — флагман Новой русской школы, она войдёт в историю как «Могучая кучка». Немало дифирамбов написано по поводу этого кружка, и необъяснимый заговор молчания о главном: как же проходил там процесс обучения?
Оказывается, весьма странно. При первой же встрече гуру поручил Нике писать симфонию: «И я, не знающий названий интервалов и аккордов, слыхавший лишь о запрещении параллельных октав, не имеющий понятия, что такое каданс и двойной контрапункт, — я принялся за сочинение». Оно обсуждалось прилюдно. «Первые 4 такта превосходны, следующие 8 — слабы, [дальнейшее] никуда не годится», — вещал мэтр и тут же показывал за роялем свою версию. Её следовало запомнить и записать, главное, без самодеятельности. И что оставалось авторского в этой музыке? Почти ничего, как и не появлялось знаний по гармонии, полифонии и другим наукам. О них даже речи не было, но годы-то шли…
Через 6 лет Ника поймёт, что «это дорога в никуда» и станет перебежчиком: уйдёт в консерваторию, против которой так яростно боролся, и начнёт брать уроки у Чайковского — хедлайнера противников. Общение с Балакиревым продолжится в Певческой капелле, где гуру был директором, а ученик — его заместителем.
Вероятно, там и случится ссора, после которой они не захотят встречаться, и ученик бросит в учителя булыжник: «Я был уверен, что Балакирев знает всё на свете, а он скрывал от меня недостаточность своих сведений». Иными словами, не учил, потому что сам мало знал. Но, может, дело не в этом? Просто родился гуру слишком поздно и не понял, что в эпоху прогресса бессмысленно лошади тягаться с паровозом, а кружкам дилетантов — с консерваториями. В этом величие и трагедия «Могучей кучки», её создателя Балакирева и реаниматора Римского-Корсакова, сохранившего потомкам оперы Мусоргского и Бородина. Ну и, наконец, это трагедия учителя и ученика, которые прошли путь от любви до ненависти.
