«Другой хор» Александра Рыжинского

Один из коллективов Гнесинки — Гнесинский ансамбль современной хоровой музыки «Altro coro» — отмечает первое десятилетие творческой работы. Накануне юбилейного вечера, который состоится 21 апреля в концертном зале «Генсинский на Поварской», журналист радио «Орфей» Андрей Ноздреватых побеседовал с создателем и руководителем ансамбля современной хоровой музыки, ректором Российской академии музыки имени Гнесиных, доктором искусствоведения, профессором Александром Рыжинским.

А. Ноздреватых: Александр Сергеевич, давайте вспомним, с чего всё начиналось. Создать коллектив — это одна из сложнейших и важнейших задач для дирижёра, потому что без коллектива дирижёр не дирижёр. Как создать коллектив? А главное — как его сохранить?

А. Рыжинский: Здесь универсального рецепта нет. В моей жизни это получилось в большей степени случайно, хотя в чём-то и закономерно. В 2009 году, когда я пришёл работать на кафедру хорового дирижирования, наш заведующий кафедрой Народный артист России Станислав Дмитриевич Гусев находился в поиске новых путей. Он тогда задал нам вопрос: «Как вы видите будущее кафедры»? Я помню, что я ответил: «Я готов создать ансамбль современной музыки, который ориентирован на исполнение сочинений, практически не звучащих в нашей стране, и готов его возглавить». И Станислав Дмитриевич мне сказал: «Если действительно можешь, начинай делать». Меня также поддержала декан, Маргарита Михайловна Апексимова, так что административная помощь у меня была. Так всё и началось.

А вот вопрос сохранения коллектива — это вопрос мотивации: на что ориентироваться, к чему стремиться. И здесь нам повезло. Мы сразу вошли в довольно активное фестивальное движение — победы на конкурсах в Праге, в Линце, в Вене. И это заряжает позитивом и верой в то, что очень важная часть жизни коллектива — фестивальная — продолжится и приведёт к новым высотам. Кроме того, исполнение премьер, интересное общение с композиторами и симфоническими дирижёрами в рамках совместных программ тоже поддерживает коллектив.

А. Ноздреватых: Название коллектива — «Altro coro» — можно перевести как «другой хор», «иной хор». Почему название на итальянском и в чём инаковость коллектива?

А. Рыжинский: Я очень люблю итальянский. Моя докторская диссертация как раз посвящена итальянской хоровой музыке XX века, причём в основном авангардной.

Почему именно «другой хор»? Мне нравится двусмысленность, многоуровневость этого названия. Во-первых, у нас есть основной хор академии — Академический хор дневного отделения. Это большой хор, состоящий из восьмидесяти певцов, — очень работоспособный, техничный коллектив. Во-вторых, «другой хор» — это ещё и поворот к определённой музыке. В своё время была такая рубрика — «Другое кино». Под этим названием выходили видеокассеты, DVD-диски с записями фильмов Федерико Феллини, Эмира Кустурицы, Ким Ки Дука, а также малоизвестных в наше стране режиссеров. Благодаря этому мы знакомились с малоизвестными именами и узнавали элитарное, даже авангардное кино. Поэтому «другой хор» — это ориентация на другой репертуар, то есть на тот, который в основном не звучит, потому что отпугивает своей интеллектуальной сложностью, техническими деталями, выходящими за пределы обычного хорового исполнительства.

Всё это вместе и привело меня весной 2011 года к мысли назвать коллектив «другим хором», причём по-итальянски — «Altro coro». Мне кажется, красиво звучит.

А. Ноздреватых: Основа репертуара вашего коллектива — сочинения современных композиторов. На мой взгляд, изучение такого репертуара — сверхтрудная задача. А когда речь идёт о зарубежной музыке, задача усложняется вдвое: мало того что музыкальный язык непривычен, надо ещё и петь на незнакомом иностранном языке. Как вы учите репертуар и насколько больше времени и усилий приходится затрачивать на подготовку новой программы, состоящей из современной музыки, по сравнению с классической программой?

А. Рыжинский: Современная музыка — она же разная. Есть сочинения, которые по сложности своей не превосходят произведения классического репертуара. А есть авангардная и поставангардная музыка, которая требует особого отношения и особых методик изучения. Мы начинали с определённых интонационных упражнений, я отдельно продумывал ритмические ряды, чтобы обучить входить в сложные ритмы. Но сегодня у нас уже выработан навык в относительно короткий срок справляться со сложным репертуаром. Хотя есть пьесы, которые отнимают большое количество времени и сил, занимая в концертном исполнении меньше минуты. Я вспоминаю, например, пьесу Софии Асгатовны Губайдулиной — «Конь» из цикла «Посвящение Марине Цветаевой». Этот номер звучит секунд сорок — сорок пять. А чтобы изучить эту музыку, понадобилось три месяца интенсивного труда.

Исполнение сложной авангардной музыки — особая ипостась жизни музыканта. И я думаю, что, выбирая для себя определённое стилевое направление, важно находить что-то интересное и в иных музыкальных стилях. К примеру, наш ансамбль в своём концерте может исполнять сочинения поствоенного авангарда и после этого переходить к музыке минимализма, новой простоты и неоромантизма, которая ясна и понятна и в какой-то степени служит разрядкой для слушателя.

Годы нашей работы — это большая школа жизни, причём не только для меня, но и для тех певцов, которые поют у нас уже пять, шесть, семь, а то и все десять лет, то есть от начала. Они сегодня уже не нуждаются в особых методах и отдельных упражнениях: они, собственно, сами ими владеют.

А. Ноздреватых: А как вы подбираете репертуар? Где берёте ноты?

А. Рыжинский: Сегодня благодаря информационным технологиям находить новые имена в той или иной стране не составляет труда. Да и ноты сейчас можно купить практически любые. Было бы желание их приобрести.

А. Ноздреватых: Вы сказали, что у вас есть певцы, которые с вами с самого начала. Но всё равно ваша база — это студенты академии и аспиранты, а следовательно, возникает текучка. С одной стороны, это здорово: коллектив всё время молод. С другой стороны, наступает новый репетиционный сезон, приходит новый певец — и вам надо снова объяснять ему все те истины, которые хорошо известны «старичкам». Как вы с этим справляетесь? Передают ли молодым свои знания те, кто с вами уже долго? Какие традиции сложились в коллективе и как подбираете себе певцов?

А. Рыжинский: Судьба любого учебного хора кому-то может показаться сложной: ты постоянно меняешь певцов, и в итоге тот хор, который был, скажем, пять лет назад, как правило, не совпадает с сегодняшним хором. Но в этом есть и плюсы. Мы с вами понимаем, что как мы называем коллектив, так он себя и ведёт. Если мы называем коллектив «другой хор», то мы действительно каждый год видим его другим. Тот хор, который пел в 2011 году, тот хор, который записывался в 2014, когда мы победили на конкурсе Франца Шуберта в Вене, и тот хор, который есть сейчас, — это три разных хора, три других хора. И каждый раз ты говоришь: «Это другой хор».

Задачу, связанную с передачей новичкам информации и знаний, во многом решают сами певцы. Ведь сегодня в составе ансамбля не только студенты (причём студенты первого курса), но и ассистенты-стажёры и даже два преподавателя, которые когда-то пели у нас, будучи первокурсниками. И поэтому сейчас мне даже легче. Это как в многодетной семье. Когда рождается первый ребёнок, кажется, что жизнь изменилась, разделилась на до и после. Когда рождается второй, как ни странно, становится в чём-то легче. А дальше — ещё легче, потому что подрастающие дети во многом помогают справляться с младшими и даже в определённых вещах становятся более эффективными педагогами, нежели сами родители, они ближе по восприятию и лучше могут что-то показать, подсказать.

Когда более опытные и более молодые участники ансамбля взаимодействуют между собой внутри партии, они передают свой опыт через звук, через ухо, как в хоре всегда и бывало. Я как воспитанник мальчиковой капеллы это хорошо помню. Ты приходишь, старшие ребята вводят тебя в курс и постоянно тебя контролируют. И хормейстер тобой реально не занимается, потому что в основном твоё дальнейшее взросление зависит от умения встроиться в ансамбль не только в смысле певческом, но и в смысле общения.

Поэтому самая главная традиция ансамбля — это тёплый приём любого, кто входит в его состав. И это коллектив не по расписанию, а по желанию, коллектив единомышленников. Он таким был и таким остаётся. И я горжусь тем, что мы сохраняем меру свободы и творчества, не зацикливаясь на выполнении учебного плана. Главные наши принципы — это доброта и профессионализм.

А. Ноздреватых: Вопрос, без которого интервью с творческим человеком невозможно. Какие у вас планы?

А. Рыжинский: Самое главное — победить коронавирус и наконец-то снова устремиться в наши большие творческие проекты не только с замечательными российскими мастерами, но и с нашими друзьями за рубежом. У ансамбля за эти годы сформировался свой круг настоящих друзей, которые готовы работать вместе с нами в единых творческих проектах. И конечно, очень хочется вернуться к привычной для нас активной жизни, когда есть и фестивали, и большие проекты в различных странах — в Швейцарии, в Австрии, в Германии. Хочется рассказать и показать, что Россия — это государство, которое открыто всему. Да, у нас есть сильнейшая национальная композиторская школа. Но в то же время есть понимание и восприятие других национальных школ, школ первого, второго авангарда. Когда приезжаешь на фестивали и даёшь концерт, где в первом отделении звучат шедевры русской музыки, а во втором — сочинения, которые ярко характеризуют Западную Европу, — это свидетельство хорового единения, мировой хоровой гармонии, и в то же время это большой подарок нашим зарубежным друзьям.

А. Ноздреватых: И завершающий вопрос. Хористы, как и оркестранты, коварные люди: они на репетициях любят записывать перлы дирижёров. А ваши ребята записывают ваши изречения во время репетиций или вы строго контролируете себя даже в творческом запале?

А. Рыжинский: Удивительно, никогда на эту тему не задумывался. Было бы интересно задать моим певцам этот вопрос. Я сам отношусь к этому с полным пониманием, потому что сам за своими учителями записывал не только важные мысли, которые мне потом помогут, но и какие-то перлы, которые даже точнее донесут мысль, чем правильное по форме объяснение со всеми терминами. Я не тот человек, который полностью контролирует свою речь на репетициях. Бывает, и словеса не самые приличные вылетают, но ничего, как-то с этим живём. Все понимают, что это нормальный, обычный творческий процесс. Может быть, когда-нибудь я и узнаю о записанных за мной фразах. Вообще было бы интересно посмотреть на себя со стороны!

Фото с сайта «Altro coro»