Встречи с Пикассо и дом на Оке
- 22 августа 2012
В соответствии с требованиями РАО, плеер не разрешает останавливать, перематывать или скачивать записи.
Юрий Борисов: «Я не могу сказать, что поздний Рихтер чем-то уступает раннему Рихтеру. Его концерты были также наполнены, только чем-то другим — какой-то высшей мудростью…»
«Хорошо темперированный клавир. Том II»,
Прелюдия № 21, Си-бемоль мажор. Я у Пикассо в Мужене. Он показывает свои комнаты, в которых царит божественный беспорядок, восхищается узором какого-то вьющегося растения. Всем рисует на память на первых попавшихся предметах.
Обращаю внимание, что в одной из комнат разложены рисунки с вариациями «Завтрака на траве» — подражание Мане». Я насчитал их двадцать семь. А еще были эскизы и гравюры на линолеуме: видимо — невидимо. Ко многим из них он подбегает и что-то исправляет, доделывает.
Потом тянет меня в комнату, где висит «Семья бродячих комедиантов» — по-видимому, набросок. Его глаза раскалены как угли. «Это — я!» — и указывает на Арлекина, повернутого к нам спиной. «А это — ты! Ты — молодой!» Я не поверил своим глазам. Рядом с толстым циркачом, похожим на палача, стоял худенький юноша. По-видимому, акробат. Он действительно чем-то похож на меня! — но раз так говорит Пикассо, то, безусловно, похож!
«Вот видите, наша встреча была предрешена», — засмеялся Пикассо и вручил мне портрет Фредерика Жолио-Кюри, в подарок.
В Ницце, в честь его 80-летия я играл Прокофьева.
Фуга. Это наш дом на Оке, вдали от цивилизации. Упоение тишиной и… совершенно без музыки!
Примерно так живет Бриттен — дружа с рыбаками. Запросто приходит к ним в гости, ведет беседы о рыболовстве.
После того, как мы отыграли С-dur`ную четырехручную сонату Моцарта, он потянул меня к берегу. «К этой сонате очень подойдут крабы, — сказал Бриттен, облизываясь. — Это моя самая любимая соната и… самая любимая еда. А что любишь ты?» «А я все люблю, абсолютно все. Такой я всеядный».
