«Вишнёвый сад»

В Мастерской Петра Фоменко под занавес театрального сезона выпустили премьеру «Вишнёвого сада». Брать в репертуар название из школьной программы, пьесу «заученную вхруст», если воспользоваться словами Мандельштама, можно в двух случаях, во всяком случае сразу на ум приходят две причины: первая — когда театр понимает, что школьники — последняя и единственная надежда поправить дела с плохой заполняемостью зала, вторая — когда появляется режиссёр, обнаруживший в пьесе много новых смыслов, а в хрестоматийных героях — никем ранее не замеченные мысли и чувства, и терпеть у него больше нету сил. Тогда точно надо ставить. И уже неважно, что это — «Гамлет» или «Вишнёвый сад».

У «Мастерской Петра Фоменко» проблем с посещаемостью и продажами нет совсем, с момента своего рождения и до сих пор, то есть 30 лет уже посетить спектакль «фоменок» — бон тон, знак принадлежности к кругу людей образованных, интеллигентных и светских. Значит, причина в другом.

За постановку «Вишнёвого сада» взялся однокурсник первого поколения фоменок, ученик Петра Наумовича Иван Поповски, с которым связано несколько лучших страниц из истории театра — от студенческого «Приключения» по драматической поэме Марины Цветаевой до недавнего «Сна в летнюю ночь»… В его случае от спектакля ждёшь изобретательной актёрской игры при абсолютном взаимопонимании режиссёра и актёрской компании, именно компании, и такого же привычного, важного для него самого уважения к тексту. Поповски обычно выбирает тексты, которые вызывают его искренний интерес.

В части уважительного отношения к тексту ожидания в целом оправдались. Кое-какие сокращения режиссёр себе позволил, а иногда, кажется, сами актёры позволяют себе некоторую свободу, располагаясь в пространстве чеховских монологов, переставляя слова местами. Но чтобы это заметить надо подобно героям-меломанам Санаева и Алисовой из кинокомедии «Ширли-мырли», сидеть с партитурой, а в данном случае с текстом в руках и сверять строчку за строчкой, чего, конечно, нормальный зритель делать не станет.

Другое дело — понять, что же именно заставило известного и талантливого постановщика взяться за «Вишнёвый сад» — в этом году, в этом театре, с этими, хорошо ему известными артистами, где, к примеру, Кирилл Пирогов — заслуженный артист России и руководитель актерской мастерской в Театральном институте имени Щукина, сам — человек ещё молодой, духом уж точно, играет старого Фирса, а Карэн Бадалов — замечательный артист из первого поколения «Мастерской…» и тоже, конечно, заслуженный, выходит всего на несколько минут в роли Прохожего, под занавес первого акта.

…Когда так много слов произносится вокруг да около, когда рецензент, как я сейчас, топчется на месте, не решаясь начать разговор по существу, дело, скорее всего в том, что уважения к режиссёру и театру — как говорится, полная чаша, а вот впечатления от премьеры — неоднозначные. Так и есть. Честно говоря, пока не очень понятно, что же именно заставило Поповского взяться за «Вишнёвый сад». Почтение к тексту чувствуется в каждом жесте, но почтение — плохой помощник для режиссёра.

Тем не менее: когда новый спектакль по уже измученной сотнями интерпретаций пьесе позволяет увидеть в ней что-то новое, до сих пор незамеченное, — это уже вызывает чувство глубокой благодарности. И Поповски одно такое важное открытие в чеховской пьесе делает. Принято считать Гаева болтуном и пустомелей, который говорит, говорит — про столетний шкаф, про прежние годы, которые принято бранить, фантазирует без умолку. А в спектакле Поповского становится очевидно, что Раневская — такая же бессмысленная болтунья, которая не задумывается о происходящем, не хочет ни о чем думать всерьёз, на пороге нищеты сорит деньгами, а в финале — фактически обирает собственную дочь. Приёмную дочь Варю бросает, старого слугу Фирса забывает в заколоченном доме. Ничем не лучше Гаева, а может, и хуже него. Невесёлое, конечно, открытие. Но это — открытие; у Чехова именно так и написано, а прочитал это первым Иван Поповски, за что ему — спасибо.