«Смерть Тузенбаха, или Подлинная история Ольги, Ирины и Маши»

Некоторое время тому назад, услышав от одного из участников объявленного Москвой конкурса на место главного режиссёра столичного театра, что публика ждёт комедию, Константин Богомолов, который входил в жюри, задумчиво заметил: «Не так однозначно». Тут Богомолов вполне мог сослаться на собственный опыт, — на недавнюю премьеру «Смерть Тузенбаха…» все билеты проданы, хотя стоят недешево. И смешного в нём существенно меньше, чем того, что располагает к серьёзным, отнюдь не весёлым размышлениям.

Спектакль, полное название которого «Смерть Тузенбаха, или Подлинная история Ольги, Ирины и Маши», можно назвать одной из самых интересных и одновременно — из самых неочевидных и в этом смысле неожиданных премьер к юбилею Победы. «Смерть Тузенбаха…» Константина Богомолова можно назвать сильным ответом тем, кто причитает о нехватке или отсутствии на сцене современной драматургии, — история, рассказанная Богомоловым, это самая настоящая современная пьеса и очень сильная пьеса.

Вроде бы — если судить по названию, да и по отдельным репликам — автор и режиссёр (в одном лице) предлагает нам продолжение известной нам чеховской истории (хотя по своему обыкновению Богомолов играет — как гроссмейстер — сразу на нескольких досках: «Но в Москве столько церквей, — устало произносит один из здешних героев, перефразируя Чебутыкина, — одной больше, одной меньше…»; в другом месте Солёный пытается назначить девушке свидание: «Хотите я приглашу вас в Москву? В шесть часов вечера… после войны»), но смещение во времени — действие пьесы происходит то 24-го, то 25 сентября 1944 года в эстонской провинции, позволяет рассказать другую историю, в ход истории вмешивается и новые обстоятельства меняют смысл произносимых слов, и сами чеховские слова говорят уже о другом и о других. Меняют характеры и только смерть неизбежна.

На протяжении всего спектакля зрителя преследует эффект неожиданности, — только-только история встаёт на более-менее понятные рельсы и тут же — снова сходит с рельс. Как в фильме Линча, — совы не то, чем кажутся, то есть в каждом обыденном тут своя страшная тайна.

«Бог прощает только выдающихся злодеев», — весьма убедительно прозвучавшая реплика одного из героев не выглядит, тем не менее, мыслью режиссёра, — вернее, так: каждая вроде бы очевидная истина, произносимая героями, тут же оборачивается обманкой, а проложенный к ней или от неё выстроенная тропинка заводит в тупик, как в тех сказках, где и направо, и налево, и прямо идти опасно, везде подстерегает смерть. И тут она действительно подстерегает и там, и тут, а нелепый барон Тузенбах, вставший во время фашистской оккупации на путь коллаборационизма, заслуживает арест и — очевидно — расстрел, впрочем, ни того, ни другого публике не показывают.

Кто помнит, в «Трёх сёстрах» Юрия Погребничко перед Вершининым вставали в ряд не три сестры, а Тузенбах, Федотик и Роде, путая Вершинина, который запомнил, что у Прозоровых было три сестры. Поскольку для Богомолова Погребничко — важный источник вдохновения, можно сказать, что в «Смерти Тузенбаха…» режиссёр идёт дальше по той же тропе, собирая в одном продуваемом ветрами истории месте героев всех чеховских пьес, потому что здешний профессор Карл Фрост передает привет Серебрякову, а его супруга Ольга Фрост — и Ольга, и Елена Андреевна, и немного Раневская… Можно назвать эту новую пьесу Богомолова ещё и пародией на многословные философические разговоры у Стоппарда, — впрочем, у Чехова, кто помнит, философствуют тоже все подряд, и женщины, и мужчины.

Три с половиной часа с двумя антрактами, когда на наших глазах оказавшиеся в тисках истории герои то вешают, то снимают со стены портрет Гитлера, в зависимости от резко меняющихся внешних обстоятельств. И то, и другое может спасти, а может отправить на казнь.

Редкость — в этом спектакле получаешь удовольствие не только, а порой и не столько от игры актеров (хотя сам Богомолов великолепен и в роли советского контрразведчика Солёного, и в роли отца семейства философа Карла Фроста, — актер Богомолов как никто знает, чего хочет от него режиссёр! Хорош, даже очень Евгений Перевалов в роли барона Тузенбаха, которому и тут суждено умереть). Но удовольствие тут получаешь, следя за движением сюжета и даже — скажу больше — за движением мысли, игра ума в этой истории — конечно, на первом месте, хотя и от картинки тоже глаз не оторвать. Картинка простая, в этот раз у Ломакиной — ни одного экрана, титры есть, но титры — вынужденные, необходимые, когда приходится переводить то эстонскую, то немецкую речь.

В общем, получился очень умный спектакль, который — не шутя — можно назвать не только театральным, но и интеллектуальным шедевром.