«Три поросёнка. Ой»

Можно вообразить, какие эмоции может вызвать мой рассказ о премьере спектакля «Три поросёнка. Ой» — да-да, премьера в Театре на Таганке называется именно так, а не просто «Три поросёнка». Какие поросята? Новую рецензию порой приходится ждать не одну неделю, а тут — после очередного затянувшегося антракта — «Три поросёнка», да ещё и — извините! — Ой!

Это самое «ой» какой-нибудь скептик непременно истолкует в том смысле, что с таким названием не иначе в известном всем с детства сюжете всё перевернули с ног на голову, как полагается в современном театре. И куда только смотрит Департамент культуры Москвы?!

Между тем, это та самая сказка, знакомая с детства и детям, и их родителям, а также нашим бабушкам, а у кого-то и прабабушкам, поскольку знакомый и любимый нами текст Сергея Михалкова появился в 1936 году. «И только тогда, когда большая лужа у дороги стала по утрам покрываться тоненькой корочкой льда, ленивые братья взялись наконец за работу», — в спектакле Театра на Таганке и эта фраза звучит в каноническом виде.

На афише возрастное ограничение обозначено как «6+», но спектакль, который придумала художник Мария Трегубова и поставила, взяв в соавторы режиссёра Кирилла Вытоптова и художника по куклам Максима Кустова, — это сказка для всех, и для детей, и для родителей. А еще, конечно, для бабушек и прабабушек, поскольку детскую радость испытают и те, и другие. И третьи-четвертые. Это спектакль — про чудо театра, магию театра, но без последующего её разоблачения. Всё начинается с появления огромного и — не скрою — страшного волка, вернее, огромной волчьей морды. В высоту, наверное, двухэтажного дома. Новая сцена Театра на Таганке позволяет появиться чему-либо в самом неожиданном месте и Трегубова пользуется этим эффектом внезапности. Следом появляется и туловище, и ноги, и вроде бы, даже если не сильно присматриваться, видно, что ногами управляют актеры, и пастью тоже управляет артист, известный многим взрослым Сергей Епишев, он же отвечает за страшный рычащий волчий голос, — но зрение в театре обладает одной особенностью, — оно видит то, что нужно театру, а не то, что происходит на самом деле. И этот фокус Трегубова и её команда нам демонстрируют, можно сказать, на каждом шагу.

Почему я ставлю Марию Трегубову в рассказе про «Трех поросят. Ой» на первое место? Потому что в спектакле, где собранные детьми конфетные фантики, прямо на глазах увеличиваются до гигантских размеров, но жилище, которое Ниф-Ниф (а может, Нуф-Нуф) строит из этого непрочного материала, конечно, не выдерживает волчьего напора, фантики есть фантики, — и в этом, и в других, третьих, четвертых, каждый раз остроумных и почти всегда — трогательно-нежных решениях художника чувствуется и её собственный большой талант, но ещё и в сочетании с уроками её учителей — Бархина и Крымова.

В сказку Михалкова актёры добавили много всяко-разной «отсебятины», — недаром Трегубова обозначена еще и драматургом спектакля, в спектакле находится место встрече волка большого и страшного, кукольного с Волком — пожилым актёром, так он назван в программке, и его играет Александр Резалин, начинавший в конце 80-х в театре-кабаре «Летучая мышь», а в кино — в знаковом для тех же лет фильме Сергея Юрского «Чернов/Chernov», в какой-то момент на сцену выходят и тут же её покидают, как явившиеся сюда по праву закулисного соседства, но не по праву сюжета три мушкетера и три сестры… Но единственное серьезное отступление от известной сказки авторы спектакля позволяют себе в финале, когда предусмотрительный Наф-Наф не пускает к себе братьев-бездельников, и театр предлагает зрителям решить, что важнее, доброе сердце или что-то ещё… И дети, а также их родители, и бабушки с прабабушками, конечно, выбирают доброе сердце. И спасают поросят. Роль домика Наф-Нафа в финале играет знаменитая красно-кирпичная стена театра, задействованная во многих легендарных его спектаклях, то есть, домик Наф-Нафа — это знатный трехэтажный домина, где места хватит всем. Теперь и трём поросятам, которые благодаря Марии Трегубовой и ее команде стали частью длинной истории Театра на Таганке.