В режиссёры я б пошёл, пусть меня научат

Борис Покровский настаивал, что профессия называется не «оперный певец», а «певец-актёр». Двуединая природа всего, что происходит в музыкальном театре, делает профессию режиссёра бесконечно сложной. Именно поэтому вершинные проявления в оперном театре даются гораздо тяжелее, чем в любом другом виде театра. Просто потому, что это всегда совмещение сразу нескольких профессий. Да, в идеале, конечно, оперный режиссёр должен по одному из своих образований быть музыкантом или значительную часть своей жизни быть погружённым в музыку, хотя бы на уровне школы. При этом он, конечно, должен быть погружён в театр.

Собственно, этому посвящено наше многолетнее образование, мне кажется, в лучшем с этой точки зрения учебном заведении — ГИТИСе, моём родном, который я закончил почти 40 лет назад, а теперь преподаю новым поколениям молодых ребят, которые каждый год поступают в мастерские выдающихся режиссёров — Александра Тителя и Дмитрия Бертмана, других моих выдающихся коллег.

И с каждым новым поколением мы начинаем разговор с азбучных истин о двуединой природе нашей профессии, о необходимости развиваться во всех направлениях одновременно, не сваливаясь ни в одну, ни в другую сторону, потому что, как известно, специалист подобен флюсу, сказал Козьма Прутков.

Опять же, как и всякое большое явление, когда мы говорим «опера», мы немножко сами себя обманываем, потому что опера очень разная. Опере уже больше 400 лет, опера эпохи позднего Ренессанса или барокко кардинально отличается от оперы эпохи классицизма, а опера эпохи классицизма ничем не похожа на оперу эпохи романтизма. И разбираться с каждой из этих эстетик, художественных эпох мы учим молодых режиссёров на факультете музыкального театра ГИТИСа. Печально, что есть люди, которые этого не ощущают, не прошли, не разобрались с этим, не понимают разницы.