Можно ли сокращать классические спектакли
Выпуск 53
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Сплошь и рядом вижу, как в антракте «Евгения Онегина» люди шепчутся: уйти сейчас или всё-таки досмотреть, чем дело кончится. Будто там возможны варианты! Мы переоцениваем, насколько сегодняшние зрители знакомы с классикой. И это наша общая беда, наша общая вина. Ещё несколько лет назад я говорил коллегам: ребята, вы понимаете, что родители сегодняшних детей — это дети 90-х?
А в 90-е последней заботой их родителей было, ходят ли их дети в театр. Эти родители — люди, которые в детстве недополучили всего: театра, книг, культуры. И теперь мы в театре доносим до них вместе с их детьми то, чего они сами не видели.
Но всё же в детском театре мы для себя решили: с классическими текстами можно обращаться смелее. Не в плане интерпретации — тут мы, наоборот, считаем, что для начала ребёнку важно увидеть, как оно было у автора, чтобы потом осилить авангардные изыски. Поэтому классику мы ставим, по возможности, близко к тексту. Но вот с продолжительностью — другое дело. Есть пределы восприятия, и мы, ориентируясь на возраст зрителей, подрезаем спектакли.
Пример, который меня вдохновляет, — «Спящая красавица» Чайковского. В оригинале балет идёт четыре часа. Найдите мне взрослого, готового высидеть столько в театре! Ну, кроме специалистов, которые от этого кайфуют, — таких я тоже видел. А для ребёнка четыре часа в одном пространстве — это просто нереально.
Мы сделали редакцию, сократив спектакль почти вдвое. Для правоверного музыканта или человека музыкального театра это, конечно, преступление. Но нас утешает одно: партитура Чайковского в неприкосновенности хранится во всех библиотеках мира. Она никуда не денется! А в нашем маленьком детском театре эта партитура превратилась в такую «выжимку». Зато ребёнок соприкасается с классической музыкой, хореографией, миром сказок и чудом балета — в хорошем исполнении, с талантливыми артистами и музыкантами. Почему нет?
