Гленн Гульд

1957-й год — знаковый для нашей страны, начало Оттепели. На московских улицах афиши — «Играет Глен Гульд (именно так — с одним Н!). 7 мая. Большой зал консерватории». Имя этого молодого канадского пианиста (ему всего 24 года) у нас было практически неизвестно, да и программа необычна — «Искусство фуги» и Партита ми минор Баха, Тридцатая соната Бетховена, Соната для фортепиано Берга. В зале слушателей совсем немного — заполнен едва ли на треть. Но уже к началу второго — настоящий аншлаг. Многие слушатели в антракте звонили друзьям: «Бросайте все, немедленно — в консерваторию!» Среди слушателей — Генрих Нейгауз, Мария Юдина, Мария Гринберг, Владимир Ашкенази. И вот уже исчерпана программа, пианист ушел за кулисы, в зале давно выключили свет, а стоячая овация все продолжалась.

«Только огромнейший талант, большой мастер, высокий дух и глубокая душа могут так постигать и передавать „старину“ и „сегодняшний день“, как это делает Глен Гульд», — так писал Генрих Нейгауз после первого выступления пианиста.

В считанные часы билеты на следующие два концерта — 8 и 11 мая в Зале Чайковского были раскуплены. На концертах произошло уж совсем немыслимое: на сцене выставили дополнительные стулья для зрителей. Через несколько дней ситуация повторилась в Ленинграде, где Гульд после концерта спонтанно прочел лекцию на тему «Музыка на Западе», рассказывал исключительно о Нововенской школе. Молодые музыканты окружили его плотным кольцом, без конца задавали вопросы — он был посланцем другого незнакомого мира.

Эти концерты стали началом всемирной славы Гленна Гульда. К сожалению, этот его приезд в нашу страну стал единственным, хотя до конца своей жизни он поддерживал дружеские отношения со Святославом Рихтером, Мстиславом Ростроповичем, другими советскими музыкантами и хранил воспоминания об особенной русской публике, которая принимала его так, как никогда и нигде больше. Творчеством Рихтера Гульд восхищался, считал его не просто пианистом-виртуозом, а гением: «Святослав Рихтер, — писал он, — может довести контакт с инструментом до такого совершенства и подчиненности требованиям музыки, что физические параметры игры становятся незаметны; тогда и музыкант, и слушатель перестают обращать внимание на поверхностные факторы виртуозности и инструментального эксгибиционизма и полностью сосредотачиваются на духовной стороне исполняемого произведения».

По возвращении из СССР Гульд даже подумывал принять участие в Конкурсе имени Чайковского, но, к счастью, отказался от этой затеи — едва ли его искусство могло бы «уложиться» в жесткие конкурсные рамки.

А немногим позже, вдохновленный этой поездкой, Гульд написал несколько серьезных трудов о музыке в Советском Союзе. Так музыка срывала железный занавес и прокладывала пути через океаны и материки — от сердца к сердцу.