Зарубежные гастролеры

Старые афиши и газетные рецензии почти вековой давности хранят имена выдающихся музыкантов, которые приезжали в Советскую Россию с гастролями.

Вот, например, знаменитый венгерский скрипач-виртуоз Йожеф Сигети. Он приезжал в Россию еще в 1913 году. Через одиннадцать лет приехал вновь — но уже совсем в другую страну. Во время своего визита в 1924 году поразил слушателей исполнением сочинений Брамса и Баха, а также Первого скрипичного концерта Прокофьева.

В январе 1928 года в СССР с трехнедельными гастролями по приглашению Софила приехал Бела Барток. Его интерес к новой Росси подогревался увлекательными рассказами его венгерских друзей, в том числе Йожефа Сигети. Произведения Бартока здесь хорошо знали — их исполняли и квартет имени Страдивариуса, и Персимфанс, огромный интерес к этой музыке проявляли Мясковский и Шостакович, о Бартоке писали в журнале «Современная музыка». За три недели венгерский музыкант выступил в Ленинграде, Харькове, Одессе и в Москве, где дал единственный свой концерт. В первом отделении он играл собственные переложения сочинений старых итальянских мастеров — Росси, Марчелло, Скарлатти, а также «Эпитафии» Золтана Кодая, второе отделение полностью посвятил своим фортепианным произведениям, наибольший успех имели «Венгерские танцы», «Бурлески» и «Румынские колядки». Концерт прошел с огромным успехом. Позже в своих дневниках Барток писал о необычайном темпераменте советской публики, долго не отпускавшей его со сцены, а в письмах жене подробно описывал зимние пейзажи Москвы и новое строительство, поразившее его своей масштабностью.

А вот гастроли чилийского пианиста Клаудио Аррау, который приехал в Москву после своего триумфа на конкурсе в Женеве, вызвали самые разные оценки и мнения. 3 марта 1929 года с оркестром Софила Аррау исполнил три фортепианных концерта — Второй Шопена, Четвертый Бетховена и Первый Чайковского. Очевидцы отмечали его феноменальную технику, «энергический волевой напор», свободу владения всеми элементами фортепианной игры, красочность палитры, но в этих отзывах слышались и нотки иронии: говорили о формальности его трактовок и нарочитой быстроте темпов.

Чуть раньше, в марте 1926 года по приглашению Росфила в СССР приехал испанский гитарист Андрес Сеговия. Зарубежная пресса ставила его в один ряд с Фрицем Крейслером и Артуром Шнабелем, его роль в истории гитарной музыки сравнивали с ролью Паганини в скрипичном искусстве. В справедливости этих оценок москвичи убедились очень скоро. Первый же его концерт в Малом зале консерватории вызвал такой интерес, что зал просто не вместил всех желающих. Следующие концерты пришлось перенести в Большой зал консерватории и в Колонный зал Дома союзов. Выдающийся советский альтист Вадим Борисовский, побывавший на одном из концертов гитариста, писал: «Раньше я не представлял себе, что гитара может быть столь высоко художественным инструментом. С концерта Сеговия я вышел совершенно потрясенный. Сеговия, этот заслуженный кумир публики, был не просто музыкантом — музыкантов много! Сеговия был явлением, которое нужно ставить в один ряд с Ермоловой, Рахманиновым, Скрябиным, Изаи, Казальсом, Шаляпиным».

Концерты Сеговии имели далеко идущие последствия для нашей музыкальной культуры: после его выступлений интерес к классической шестиструнной гитаре так возрос, что оттеснил русскую семиструнную гитару на второй план, а в музыкальных училищах и отдельных музыкальных вузах были открыты классы гитары.