Табула семнадцатая. Молодой Бах

Пожилой человек в сюртуке и с намертво прилипшим к голове париком — таким остался для потомков Иоганн Себастьян Бах. То ли «весёлый толстый человек», как в старом кино «Антон Иванович сердится», то ли «сердитый толстый человек», как на известном портрете. А ведь так хочется заглянуть под его тяжёлые искусственные кудри и обнаружить там… Нет, не лысину, которая в этом возрасте украшает почтенные головы многих мужчин, а настоящие волосы композитора, коротко подстриженные и ещё не седые. Хочется увидеть Баха молодым.

Арнштадт, начало августа 1705 года. «Zippel-Fagottist, Zippel-Fagottist!» — кричит в гневе один юноша другому. И слышит в ответ ругательство: «Hurensohn». Так начинается скандальная история, где действующие лица: Иоганн Себастьян Бах, ему 20 лет, и Иоганн Генрих Гайерсбах, ему 23. Один — органист Новой церкви Святого Бонифация. Другой — ученик школы при этом храме. Один — руководит школьным оркестром, хотя и не обязан это делать, а второй — играет там на фаготе. Что же произошло между ними? Этой загадке музыковеды посвятили сотни страниц исследований. Благо, на руках были документы четырёх заседаний судебного процесса. Его провели в Арнштадте по горячим следам.

Однажды вечером Иоганн Себастьян шёл по центральной площади города вместе со своей кузиной. У ратуши увидел шестерых нетрезвых школяров и среди них — Гайерсбаха. Тот набросился на него с палкой, требуя объясниться за слова «Zippel-Fagottist», ударил органиста в лицо, а в ответ получил ножевые ранения. На следующий день Бах подал заявление на хулигана с просьбой «вразумить оного и [всех] остальных, чтоб никому неповадно было». Суд закончился, виновного наказали порицанием, а спустя столетие у музыковедов началась головная боль: что значит ругательство «Zippel-Fagottist», которое так задело Гайерсбаха? С фаготистом — понятно. А старонемецкое «Zippel»? У него масса значений: от бранных до пискун, неуч, глупец… Какое из них верное, до сих пор не знает никто. Но исследователи убеждены — Бах неоднократно обзывал ученика и этим спровоцировал драку. С неё-то всё и началось.

Учащиеся церковной школы выступили против руководителя оркестра и объявили ему «войну», с жалобами и кляузами. В этой непростой ситуации Бах берёт отпуск на один месяц, а на работу возвращается через четыре. И тут уже руководство обвиняет его в прогулах, конфликтах со школярами, в отсутствии дисциплины на репетициях, нежеланием должным образом выполнять работу кантора, а заодно и органиста. «В хоралах много вычурных переделок, которые смущают прихожан», — напишут в одном из протоколов заседания комиссии и объявят ультиматум: немедленно выполнить все требования.

Но молодой Бах стойко держит удар: отказывается дирижировать кантатами, поскольку за это не платят, репетировать с солистами и заигрывать со школярами. Он приводит «незнакомую девицу» в церковь и устраивает ей концерт, за что получит очередной выговор. А ещё демонстративно курит глиняную трубку на улице, хотя в провинциальном Арнштадте это считается моветоном. Вот такой он — задиристый, упрямый и дерзкий. В память о бесшабашной юности и любимой трубке спустя годы напишет стихи, а потом сочинит на них арию.