Табула шестнадцатая. Вечная музыка

Какая хрупкость и какая чистота в этих звуках! Они приносят умиротворение, и кажется будто ангел укрывает своими крыльями. Это знаменитая прелюдия До мажор из Первого тома ХТК — так меломаны называют «Хорошо темперированный клавир» Баха. Но только те, кто говорит на русском. Англо-саксы скажут: «The Forty-eight», что значит 48 прелюдий и фуг, объединённых в один цикл. Если бы кроме него композитор не создал ничего другого, то всё равно остался бы великим.

Звучит та же самая прелюдия До мажор. Вместо современного фортепиано — клавесин времён Баха. Вместо удивительной прозрачности и божественной чистоты — красивые, но такие «колючие» звуки. А ведь они должны вызывать ассоциации с ангелами и Благовещением, потому что сопутствующая фуга основана на теме хорала о благой вести Деве Марии. Но как добиться этого эффекта на барочных клавирах? На клавесине и на клавикорде нет легато, быстро затухает звук, и его силу практически не изменить. А хаммерклавир, предшественник фортепиано, ещё слишком несовершенен и нуждается в больших доработках. Так что Бах даже представить не мог те удивительные интонации, которые мы сейчас слышим в его прелюдиях и фугах.

Он сочинил Первый том Хорошо темперированного клавира для старшего сына Фриде — так звали в семье девятилетнего Фридемана — дабы тот развивал технику: на клавирах тогда играли тремя пальцами, а Бах задействовал все пять. Возможно, что про пальцы — это ещё одна легенда «в копилке» композитора, но факт остаётся фактом: некоторые фуги из ХТК настолько сложные, там такие переплетения голосов, что даже пяти пальцев бывает маловато.

Второй том появится позже, более чем через двадцать лет. Любимый Фриде давным-давно вырос, живёт отдельно и не нуждается в упражнениях. Но ведь есть младший сынок — Иоганн Кристиан. Может, для него Бах собрал созданное ранее, добавил новое, и появилось продолжение цикла? Как и в Первом томе, здесь 24 прелюдии и фуги. Они так же написаны в каждой из 12 тональностей, в мажоре и в миноре. Это связано с настройкой клавиров. Чёрные клавиши звучали фальшиво, и композиторы не использовали тональности, где их было много. А Бах показал: если весь инструмент настроить равномерно по полутонам, то можно и нужно сочинять во всех тональностях. Например, сколько новых красок открывается в немыслимом раньше, «плохом» Фа-диез мажоре!

Сейчас кажется, что только так и должно быть, но во времена Баха разгорелись настоящие баталии. Его сын Карл Филипп Эмануэль заявил: отец выступал не за равномерный строй, а за натуральный, но немного «подправленный». Мол, темперация по полутонам требовала массу времени, а композитор настраивал клавиры минут за 20, и они у него звучали «чисто и благозвучно». Это аргумент весомый, но он единственный. Других не нашлось до сих пор, поэтому бессмысленно спорить о том, на чьей стороне был Бах, и что он понимал под хорошей темперацией. Ясно одно: если бы композитор не написал ничего, кроме 48 прелюдий и фуг для клавира, то всё равно остался бы великим.