Табула девятая. Портрет Баха

Тёмный мрачный фон, почти сливающийся с ним камзол с серебряными пуговицами и белая рубашка — самое яркое пятно на портрете. Обладатель скромного наряда — важный пожилой господин в огромном нелепом парике. Это Иоганн Себастьян Бах. У него двойной подбородок, мясистые, слегка обвисшие щёки, нос курильщика с красными тщательно прорисованными прожилками и необъятных размеров гладкий красивый лоб. Глаза спрятаны под набрякшими веками. Хмурое выражение им придают косматые брови, у которых волоски растут вопреки законам природы: они направлены не от переносицы к вискам, а наоборот. Выступающая вперёд нижняя губа говорит о возможной очень редкой наследственной патологии. Это прогения, когда нижние зубы перекрывают верхние. Если не лечить, то с годами появятся сильные головные боли, дефекты речи и муки даже при открывании рта. Неизвестно, страдал ли композитор от неправильного прикуса, но среди десятка других этот портрет — единственный атрибутированный, то есть эксперты установили, что на нём действительно изображён Иоганн Себастьян Бах.

Когда Бах отметил шестьдесят первый день рождения, он вдруг решил пополнить ряды лейпцигского «Общества музыкальных наук». Условия вступления — новое сочинение и собственный портрет в дар организации. На картине Бах держит в руках ноты шестиголосного канона. И художник Хаусман нарисовал их с такой точностью, что эксперты опознали почерк композитора. Это значит, что портрет писал если не гений, то неплохой профессионал, и за несколько лет до смерти музыкант выглядел именно так.

Неизвестно, сколько Бах отдал за работу, но сейчас картину оценивают в сумму более двух миллионов евро. Вместе с копией, сделанной самим Хаусманом, оба полотна находятся в Лейпциге. Каждый желающий может их увидеть и порадоваться возвращению картин в родные пенаты. А ещё задуматься: почему в памяти потомков гении остаются в образе стариков? Чайковский, Римский-Корсаков, Брамс… Для нас они пожилые господа с бородами, а ведь когда-то были красавцами и «молодыми орлами».

Вот так и с Бахом: мы настолько привыкли представлять его старым немецким капельмейстером, что если ранние портреты композитора когда-нибудь атрибутируют, они всё равно не смогут конкурировать за место в нашей памяти. Его прочно занял портрет кисти рядового армии немецких художников Элиаса Готтлоба Хаусмана.