Четвёртая симфония Чайковского. Психологическая драма и её трагическая премьера

Четвёртая симфония Петра Ильича Чайковского известна самому широкому кругу слушателей. Сочинение входит в программу детских школ искусств, а запоминающиеся мелодии часто звучат с экранов телевизоров в новогодние праздники. Но музыкальная судьба произведения, впервые исполненного 145 лет назад, началась драматично.

Премьера состоялась в Москве 22 февраля 1878 года. Публика приняла Симфонию прохладно. А ведь за пультом оркестра стоял один из авторитетнейших столичных дирижёров того времени — Николай Рубинштейн. Впрочем, сам маэстро не был в восторге от нового опуса Чайковского. Знал ли об этом композитор, неизвестно. Но на премьере он отсутствовал. Пётр Ильич не стал прерывать путешествие по Италии. Там же он сделал себе новогодний подарок, закончив Четвёртую симфонию. Чайковский дописал и оркестровал её «русский» финал, где рефреном стала народная песня «Во поле берёза стояла».

Первой о том, что работа над новой симфонией близится к концу, узнала друг и покровительница композитора Надежда Филаретовна фон Мекк. Ей Чайковский и посвятил сочинение, сделав пометку на титульном листе. Правда, без упоминания имени.

Втайне от всех именно фон Мекк весной 1877 года композитор сообщил, что сочиняет новую симфонию. Маэстро признавался, что нотный текст рождается под впечатлением сильных личных драм. Чайковский пояснял: каждая мелодическая фраза несёт конкретную смысловую и эмоциональную нагрузку, но передать словами музыкальный материал психологической драмы невозможно.

Работа над Четвёртой симфонией становится для композитора «лекарством» от депрессии. Снова открытый для общения, Пётр Ильич чуть позже рассказывает о партитуре своему самому таланливому ученику, композитору Сергею Таневу. В письме к нему Чайковский проводит параллели с Пятой симфонией Бетховена. Но тут же оговаривается: в сочинении немецкого классика борются идеи, а у него — живые люди.

Первые три части в виде набросков были написаны на одном дыхании. Но из-за свадьбы Чайковский приостановил работу. В конце лета приступил к оркестровке Первой части — самой масштабной и сложной по форме изложения. Страстная музыка, построенная на конфликте ярких тем, никак не укладывалась в классическое сонатное Allegro. С его самым совершенным толкователем, Бетховеном в итоге и поспорил Чайковский.

Новаторских идей композитора не поняли ни друзья-коллеги, ни профессура Московской консерватории, где на момент премьеры ещё преподавал Чайковский. Скепсис «знающих» людей, возможно, передался и залу. Только Надежда Филаретовна фон Мекк восторженно отозвалась о Четвёртой симфонии. Время показало, что она была провидчески права.