Дмитрий Бертман: «Здоровье людей превыше всего»

О том, как живут театры в условиях коронавируса, о путях выхода из кризиса с художественным руководителем театра «Геликон-опера», режиссёром Дмитрием Бертманом поговорил Йосси Тавор.

Й. Тавор: Дмитрий Александрович, как жить в условиях коронавируса?

Д. Бертман: Сейчас многие берут интервью и спрашивают: «А что положительного вы нашли в этом вирусе? Может быть, задумались о чём-то?» Я считаю, что в оттенках разбираться абсолютно не нужно. Это трагедия, самая настоящая катастрофа для искусства. Это убийство балета и оперы, потому что эти жанры связаны с постоянным, ежедневным тренингом артистов. Они как спортсмены. У себя в квартире певец может петь до тех пор, пока ему соседи не будут стучать. Но самое главное — он должен получать уроки с концертмейстером, с дирижёром, петь с оркестром, чтобы не потерять полётность голоса и оставаться оперным певцом. Балетные должны не просто дома крутить фуэте или стоять у станка и делать зарядку. Они должны делать поддержки, прыжки и так далее. Поэтому ничего положительного здесь быть не может.

К этому можно относиться только как к неопознанному летающему объекту или к космической войне, потому что прецедентов не было. И что бы ни говорили про чуму или корь, не было ещё такой эпидемии, которая захватила бы весь мир. Если во время войны театры эвакуировали и искусство было спасено, то сейчас даже эвакуироваться было невозможно.

та опера, которую мы остановили, вернётся довольно нескоро

Й. Тавор: Дмитрий Александрович, насколько можно предвидеть возвращение к каким-то нормам? Ведь должен быть свет в конце туннеля.

Д. Бертман: Все страны мира, правительства, врачи, директора театров разрабатывают нормы ввода театров. Но иногда забывают разделить театры по жанрам, потому что кукольный театр — это одно, театр драматический — другое, а наши, музыкальные театры — это вообще отдельная планета. Говоря о шахматной рассадке зрителей, о том, как выстроить маршрут публики, нельзя забывать, что на сцене оперного театра народу иногда бывает больше, чем в зале: оркестровая яма полна людей, духовики плюются; на сцене стоит огромный хор, который тоже плюётся; у артистов, когда они поют, тоже слюна выходит. Поэтому тут всё очень сложно. Я прекрасно понимаю, что та опера, которую мы остановили, вернётся довольно нескоро. Думаю, мы будем последними. Я с этим уже почти смирился, потому что понимаю, что здоровье людей превыше всего.

профилактика профессии

Й. Тавор: В одном из интервью вы сказали, что ищете новые формы. Ведь подобные кризисы всегда вызывали создание новых форм.

Д. Бертман: Да. Но я сделал акцент даже не на новые формы, а на то, что мир будет рассматривать человека. Мы ушли в технологию театра. Даже критики, которые пишут про театр, в основном описывают декорации, сценографию, примочки, свет, новые технологии. Но критики не касаются собственно режиссуры, работы с артистом. А ведь именно это самое главное. Сейчас нам нужно возвращать актёрский театр. Нам придётся начинать с камерных форм, где только артист может держать внимание зрителя. В этом смысле можно говорить о профилактике профессии.

Но здесь есть один непростой момент. Мы анализируем систему продаж и видим, как публика реагирует на разные названия. Естественно, тот самый джентльменский портфель названий продаётся прекрасно, а вот то, что неизвестно, продаётся хуже. И если раньше мы подкидывали в топку неизвестные вещи, то сейчас…

Й. Тавор: Будете бояться?

Д. Бертман: Конечно, это страшно, потому что экономически мы в полном коллапсе. Тем более, если учитывать, что рассадка явно будет неполной, то каждый спектакль — это убыток, особенно для нашего театра, где всего пятьсот мест.

Мне очень понравилось, что предложил Израиль. И я знаю, что наши власти тоже рассматривают такой вариант, и очень надеюсь, что они к нему придут. Те, кто покупает билеты вместе, могут сидеть без дистанции, а следующие уже будут на дистанции. Дальше вопрос, какая это дистанция. В Израиле это одно место. А если начнут говорить о трёх метрах, полутора метрах?

Сейчас существует очень большая проблема возврата билетов. Наш театр всегда гордился европейским планированием: за год мы давали афишу, и зрители могли купить билет на любой месяц, заранее рассчитывая своё время, а актёры планировали свою деятельность вне театра. Сейчас люди пошли в кассу сдавать билеты, а их денег уже нет. Они вложены в последующие спектакли, а новых продаж, которые бы их покрыли, нет. Если бы мы не были государственным театром, мы бы обанкротились. Но государство нас поддержало: нам платят заработную плату, благодаря чему люди чувствуют себя частью государства. Сегодня идёт процесс проработки срока возврата билетов, потому что по нашему законодательству деньги должны возвращаться в день обращения. Мы придумали сертификат, по которому зрители могут истратить сумму, отданную за билеты, на любой спектакль в 2021 году плюс получить скидки на другие билеты.

Й. Тавор: Я знаю, что вы член большого совета режиссёров, директоров, руководителей многих театральных организаций в стране. Вы обсуждаете подобные проблемы между собой? Все ли в таком положении?

Д. Бертман: Все в одинаковом положении. Но те театры, которые продавали билеты на месяц, два или три, решили вопрос возврата.

Й. Тавор: А те, кто продавал на год?

Д. Бертман: А на год продавали только мы и Дом музыки. Нас очень мало в системе московских театров. Отличники пострадали больше всех.

мы интересуемся проблемами нашей публики

Й. Тавор: Вы ведь сняли очень много своих спектаклей и транслируете их.

Д. Бертман: У нас был и идёт очень большой контент. И слава богу, что у нас он есть. Дело в том, что я сразу принял решение транслировать только многокамерную съёмку с профессиональным звуком, чтобы не было любительских записей, которые, как мне кажется, просто вредят театру. Многие говорят, что мы делаем ошибку, показывая спектакли действующего репертуара. Я считаю, что никакой ошибки нет. Это абсолютно не опасно и даже нужно. Мы показывали на канале «Культура» новые спектакли после премьеры, и от этого интерес публики только увеличивался. Я благодарен всем нашим партнёрам: каналам «Культура», ОТР, «Театр», международным фирмам, с которыми мы снимали спектакли. Скажу честно, съёмки наших спектаклей не были коммерческими. Мы не получили за них ни копейки.

Помимо спектаклей, мы транслируем потрясающие лекции Дины Константиновны Кирнарской и концерты наших артистов, которые тоже были сняты профессионально.

Совместно с «Медицинской практикой» мы сделали проект, в рамках которого врачи консультируют по различным заболеваниям и даже госпитализируют. Мы интересуемся проблемами нашей публики и хотим, чтобы люди знали, что у нас есть и такая опция. Ведь наш театр рождён в стенах Дома медика. Не случайно огромное количество наших зрителей — врачи. Это генетика здания.

Й. Тавор: Дмитрий Александрович, с каким спектаклем вы мечтаете вернуться на сцену?

Д. Бертман: Я решил оставить те премьеры, которые мы планировали. Если всё придёт в нормальное состояние, то у нас будет премьера оперы на иврите Гиля Шохата «Альфа и Омега». Это потрясающее произведение впервые будет ставиться в России. Опера уже шла на сценах Израиля, Германии и Японии. Музыка гениальная, сюжет невероятный. Спектакль делается на государственные деньги: и федеральные, и московские.

Сезон начнётся «Тоской» Пуччини, потому что эта опера шлягерная, любимая, малонаселённая. Мы придумаем, как решить единственную хоровую сцену. У нас в театре есть потрясающий состав исполнителей, лучший на «Тоску». Это певцы мирового класса, которые поют этот спектакль за рубежом. Но в нашем театре он не идёт.

Есть ещё планы на малый зал. Мы хотим сделать «Каменного гостя» Даргомыжского.

Й. Тавор: Дай бог, Дмитрий Александрович.