Табула двенадцатая. Двое в одной квартире

Наверное, Богу было угодно, чтобы они жили в одно время, в одном городе и даже в одной квартире. Делили на двоих еду, рояль, врагов и друзей. И всё для того, чтобы однажды один, спасая от забвения другого, сделал его бессмертным.

Эти пушкинские строчки будто списаны с Римского-Корсакова и Мусоргского. Один — двухметровый спортивный красавец с модельной внешностью: суровое спокойствие, профиль, словно высеченный из камня и стильный короткий бобрик. А другой — небольшого роста, полноватый, с густой шевелюрой, округлой бородкой и носом-картошкой. Это Модинька, он же — Мусорянин. 32-летний хохотунчик, лентяй и гуляка, в отличие от Корсиньки. Тот моложе на пять лет, молчун, трудоголик и педант, держит дистанцию, говорит уверенным командирским баском. Что же свело таких разных людей в одной питерской квартире на Пантелеймоновской, ныне улице Пестеля?

Можно только гадать и удивляться похожести в судьбах: дворяне с «подпорченными» генами (их бабушки — крепостные), «понаехавшие» в столицу провинциалы, рано потерявшие отцов. Офицеры-меломаны и друзья по «Могучей кучке», да к тому же оба пишут в данный момент оперы. Один помогает другому с речитативами в «Псковитянке», а тот в ответ правит оркестровку в «Борисе Годунове». Их утро начинается с явления критика Стасова: он приходит, «поднимает с постели, подаёт чулки, панталоны, халаты, туфли» и поит чаем со свежайшим швейцарским сыром. Жизнь задалась!

Но меньше чем через год один женится, и друзья сначала разойдутся по разным домам, а потом и по жизни. Профессор консерватории Римский-Корсаков поднимется на музыкальный Олимп, а «беспомощный дилетант» Мусоргский скатится вниз: пьянство, нищета, смерть и забвение. Если б не бывший друг…

Он реанимирует всё, что можно: от ранних опер до «Хованщины». Допишет, отредактирует, поправит, и спустя годы окажется, что «Борис Годунов» — это лучшая русская опера, обогнавшая в мировом рейтинге все остальные. Что её автор — гений, а значит, гениальны его собственные редакции с ошибками и нелепостями.

А как же Римский-Корсаков и его беспримерный подвиг ради друга? Всемогущий Запад обвинил его в неслыханном вмешательстве в авторский замысел, и вынес вердикт: виновен. А мы, как всегда, молча согласились. Правда, не все. Но и окончательную твёрдую точку в этом вопросе тоже не поставили. Значит, всё ещё впереди.