Табула пятая. Святая

Почерневшие от сырости камни ограды, бетонная плитка, заросшая травой, высокий крест на фоне сорняков и заброшенных могил. А ведь когда-то на этом месте, на высоком берегу Жижицкого озера, что в 10 минутах ходьбы от псковского поместья Наумово, был родовой склеп владельцев усадьбы. Но в середине прошлого века его разобрали на кирпичи. В этом склепе весной 1865 года похоронили Юлию Ивановну Мусоргскую, женщину, которая мужу подарила сына Модиньку, а миру — гения.

Что мы знаем о ней? Не сохранилось ни портрета, ни фотографии, даже дата рождения вызывает вопросы. Спохватились спустя полвека после её смерти, но было уже поздно — ни документов нет, ни живых свидетелей. Доподлинно известно одно: в браке она родила четверых сыновей, выжили двое — Филарет и Модест. Старшего в семье почему-то называли Евгением, у младшего, по слухам, тоже было второе имя — Николя. Эта странность не даёт покоя исследователям до сих пор, и она не единственная.

Мать композитора принадлежала к роду Чириковых, который прославил отечество ратными победами. Будущего мужа знала с детства. Знала, что он дворянин по линии отца и крепостной крестьянин по матери. Что фамилию Мусоргский носит не так давно, а до этого был Богдановым (так называли бастардов). Что не богат, но и не беден, и к венчанию статус дворянина еще не получил. Любовь или воля батюшки стоят за этим браком? Романтичная, восторженная барышня, которая говорила по-немецки и по-французски, писала стихи, играла на рояле, как она общалась со своей свекровью? Та ведь была простой крестьянкой.

Ответа нет, но факт остаётся фактом: женщины жили дружно. «Святая», — говорил о своей матери композитор. Он вспоминал, что именно она учила его музыке, издала первые сочинения. В Петербурге купила сыну рояль «Беккер», самый дорогой в то время, и оплачивала уроки с Балакиревым. Поселилась в столице, ведь Модю нужно контролировать (с юности он увлекался Бахусом). Она знала всех его друзей, устраивала для них вечера, поила и кормила. Пуповину между сыном и матерью разорвала смерть, и появилась колыбельная «Спи, усни, крестьянский сын». Это не тёплые воспоминания о дорогом человеке. Это страшная боль, которая с того времени навсегда поселилась в сердце Мусоргского