Опера с огоньком. «Снегурочка» Римского-Корсакова

«Музыка удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки». Так восторженно отзывался Александр Николаевич Островский, впервые услышав оперу Николая Андреевича Римского-Корсакова «Снегурочка». Премьера состоялась в 1882 году в Мариинском театре. Либретто создал сам композитор на основе «Весенней сказки» Островского — таково было одно из названий, данных драматургом. Сам же он, при написании пьесы, опирался на русскую народную сказку про девочку Снегурочку. Любопытно, что поначалу — а было это в 1874 году — пьеса не привлекла внимание Римского-Корсакова. Но время все расставило на свои места: должно было пройти шесть лет, пока сюжет о берендеевом царстве не захватил помыслы композитора, не скрывавшего, что в буквальном смысле влюбился в сказку Островского. И не было в тот момент для Николая Андреевича лучшего сюжета и лучших поэтических образов, «чем Снегурочка, Лель или Весна, не было лучше царства берендеев с их чудным царем, не было лучше миросозерцания и религии, чем поклонение Яриле-Солнцу». Быстро и легко написал оперу композитор.

Поразительно, что также как и Римский-Корсаков, не сразу распознавший в «Снегурочке» Островского шедевр, так и не все его коллеги должным образом оценили оперу. В частности, Модест Мусоргский. Зато превосходную оценку дал «Снегурочке» Александр Бородин, отметивший точность и выразительность партитуры и либретто: «Это именно весенняя сказка — со всей красотою, поэзией весны, всей теплотой, всем благоуханием», — говорил он. Сам же автор оперы признавался, что закончив «Снегурочку», почувствовал себя «созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги». Позднее Николай Андреевич пришел к выводу, что «Снегурочка» — это его лучшее произведение. Музыка Римского-Корсакова оказалась настолько хороша, что в 1915 году в Женеве Леонид Мясин поставил балет, назвав его «Полуночное солнце».