Анна Гвидарини

«Кордебалет — это мой амурный резерв», — любил говорить Джоаккино Россини- «а еще певички, хористки…». С ними соперничали гламурные светские дамы. Женские разборки были неизбежны и частенько заканчивались боями местного значения, но ловеласа их результаты уже не интересовали. Он переключался на новую пассию, и донжуанский список становился всё больше и больше.

Единственный человек, кого Россини любил по-настоящему, была его мать. Аплодисменты, славу и даже гонорары он привык делить с ней, капризной красавицей Анной Гвидарини, певицей с прекрасным сопрано. Еще в детстве маленький кормилец отдавал ей все деньги, заработанные в храме в качестве солиста хора. И хотя рано начал жить отдельно от семьи, в остальном был настоящим mammone — итальянским маменькиным сынком.

Ни о ком он так не переживал и не заботился, как о ней, ни с кем так не откровенничал и никому не писал таких нежных писем, как ей: «Прекраснейшей синьоре Россини, матери знаменитого маэстро». Все его победы — это её счастье, все его неудачи — это её слёзы. Он был обязан матушке даже тем, что остался мужчиной! Мечта отца сделать из него кастрата не сбылась только благодаря ей. Но страхов Россини успел-таки натерпеться!

Смерть матери стала потрясением, от которого он так и не оправится. Ему 35, уже прошёл месяц после её похорон. Но в день премьеры оперы «Моисей и фараон», когда восторженная публика под крики и ураган аплодисментов требует автора, Россини отказывается от традиционных поклонов. Буквально силой его выводят на сцену, и изумлённые зрители первых рядов видят на глазах маэстро… слёзы. Возможно ли это? Неисправимый жизнелюб и балагур, герой скандальных вечеринок, человек без предрассудков рыдает, как ребёнок. Те, кто стоит рядом, слышат, как он тихо повторяет: «Мамы больше нет».