«Душа моя Павел»

Спектакль «Душа моя Павел» художественный руководитель Молодёжного театра Алексей Бородин выпустил в апреле 2022 года и с тех пор его играют, нечасто, но раз в месяц — обязательно.

Первое, на что обращаешь внимание, взяв в руки программку, — какая же большая в РАМТе труппа: на сцену выходит 30 артистов, плюс — 6 музыкантов.

Можно сказать, что спектакль, поставленный по одноимённому роману Алексея Варламова, — про время, по нынешним временам, про далекие 80-е, для Варламова — это история автобиографическая, история инициации героя, который приезжает в Москву из далекого закрытого города, в Москве в результате счастливого и во многом чудесного стечения обстоятельств поступает на филфак МГУ и тут же со всем своим курсом (и со старшекурсниками тоже) отправляется на тогда обязательную картошку. Варламов — из тех немногих современных российских писателей, кто умеет рисовать истории своих героев на фоне эпохи, в России — всегда переломной, и начало 80-х — не исключение, это столкновение и тогда наказуемого, но казавшегося прогрессивным либерализма с уходящими в прошлое лозунгами развитого социализма.

Театр и пытается реконструировать время, бережно отбирая музыкальный материал, так что спектакль не раз грозит превратиться в дискотеку 80-х. В общем, музыкальная картина эпохи представлена в сложном своём разнообразии.

Что касается лозунгов, то театр выбирает путь обнажения приёма: собирается, к примеру, кто-то закурить, как прописано автором, и мгновенно с колосников спускается плакат: «Курение в театре запрещено», достаёт кто-то из героев бутылку водки, — появляется плакат-«ремарка»: «Употребление спиртных напитков на сцене РАМТа запрещено»… Другие лозунги эпохи — «Народ и партия едины», «Слава труду» — сгруппировались в углу сцены, как будто в засаде, как будто всё ещё готовые в любую секунду вступить в идейный поединок.

Часть актёров почти постоянно то слева, то справа занята звуковым сопровождением происходящего на сцене. К примеру, дискуссия о происхождении «Слова о полку Игореве» разворачивается под аккомпанемент дождя, который складывается из шума трущихся целлофановых пакетов, а также прыжков и щелканья пальцев. Тем, кто давно ходит в РАМТ, нынешний «Павел» наверняка напомнил давний дипломный спектакль гитисовской мастерской Бородина, «Наш городок», по-моему, тогда целиком или почти целиком принятой в труппу театра (это курс, где учились Елена Галибина, Вера Зотова, Татьяна Матюхова, Олег Зима), — там студенты за три часа спектакля проживали длинные жизни своих героев, проживали и уходили в мир иной, а попутно вся звуковая партитура сельской и городской жизни рождалась на глазах у публики буквально из ничего с помощью простых подручных средств. Так и тут: если сцена разворачивается в учебной аудитории, аудиторию — из столов и стульев — актеры быстро собирают на наших глазах, а потом так же быстро ее разбирают, переходя к следующей сцене.

Правда, в новом спектакле — в отличие от прежнего «Нашего городка», герои, почти все, какие-то одноплановые, плоские, как будто на минутку сошедшие с агитплакатов. Если кто-то напивается, то на сцене — карикатурный пьяный, который не разговаривает, а кричит.

В духе нынешней моды у всех актеров микрофоны, при этом все почти кричат, стирая и без того однообразную интонационную картину. Выбор актера на роль главного героя, думается, легко объяснить тем, что Даниил Шперлинг похож на молодого Дворжецкого, который с середины 80-х и до своей трагической гибели в 99-м был фактически сценическим альтер эго Бородина, выразителем главных идей его спектаклей. Но сходство в данном случае только внешнее, на героя, даже такого, — героя негероического времени, каким его описывает Варламов, Шперлинг не тянет. Несмотря на обилие вокруг него разных девушек, покрасивее и попроще, постарше и ровесниц, подробней, пожалуй, ни об одной не расскажешь.

Тем не менее, спектакль держится в строю, вероятно, особенно интересный для тех, кто узнаёт и время, и место и добавит к происходящему собственные яркие детали юношеских воспоминаний. Для тех же, кто это время не застал, здесь подробностей и сырья для понимания будет, скорее всего, недостаточно, чтобы сложилась более или менее цельная картина мира, потому что описываемое время было и проще, и сложнее… Скажем, в образе Музы Варламов вывел легендарную Веру Арсеньевну Белошапкову, автора до сих пор актуального учебника «Современный русский язык». В РАМТе её играет народная артистка России Лариса Гребенщикова. Хорошая артистка, в труппе театра служит более полувека, она из тех, кто даже короткий эпизод — скажем, в «Горе от ума» она играет княгиню Тугоуховскую — умеет сделать запоминающимся. Что уж говорить, когда ей достается Раневская в «Вишнёвом саде», — спектакль РАМТа, конечно, во многом придуман для и ради неё. Но Белошапкова в её исполнении не то, что неузнаваема, — все-таки мало кто из зрителей приходит ради того, чтобы выискивать в театре прототипы героев, — главное, что, глядя на нее, непонятно, почему она вправе принимать самостоятельные решения, в чем заключается её власть, в принципе — кто она такая. То, что про нее ничего не знает абитуриент, это нормально, так по сюжету и нужно, но и к концу спектакля мало что можно добавить к весьма пунктирно намеченному рисунку.

В общем, можно сказать, что театр предлагает нам набор иллюстраций к роману, но в итоге картина складывается в чем-то более цельная, чем в книге, где в конце вдруг появляется религиозная линия нравственных поисков и самообретения героя, а театр от начала до конца остается на твердых позициях исторического материализма.