Павел I

Не в первый раз за последнее время я рассказываю о премьере в Театре Вахтангова. И дело тут не только в особой притягательности фигуры, вероятно, не просто замечательного, а выдающегося директора театра, Кирилла Игоревича Крока, а в том, что в силу этих самых выдающихся менеджерских качеств, театр выпускает уже девятую в этом сезоне премьеру, ну, может быть, не девятую, а восьмую, — значит, девятая появится на следующей неделе.

На Новой сцене театра Наталья Ковалёва поставила спектакль «Павел I», в который к известной и одноимённой пьесе Дмитрия Сергеевича Мережковского она добавила фрагменты из стихотворной трагедии Евгения Рубеновича Симонова, но и этого режиссёру показалось мало, и Наталья Ковалёва дописала две сцены разговоров Павла с матерью, императрицей Екатериной. Павел у Мережковского то и дело апеллирует к матушке, — так пусть и у матушки, так сказать, задним числом и с того света появится возможность ответить на все его претензии и вопросы.

Пьеса Мережковского, это известно, написанная на следующий год после окончания Первой русской революции, была тут же и запрещена за «неуважение к Высшей Власти» и, хотя отношение Мережковского к Павлу, вероятно, следует назвать двояким, в сегодняшнем спектакле фигура царя, в советской и особенно школьной истории обычно изображавшегося одной черной краской, смотрится совсем иначе, а если закрыть глаза на первые сцены — не спектакля, а пьесы Мережковского, где Павел выступает жестоким деспотом, так он и патриот, и печется о международном авторитете Российской империи, и одновременно готов плевать на то, что думают в других странах, поскольку Россия в его системе координат и приоритезации — всегда на первом месте.

У этого спектакля, начав его разбирать по косточкам, найдётся немало недостатков, начиная с уже описанного довольно странного набора текстов, где все три автора явно не готовы к гармоническому соседству друг с другом и, хотя Мережковский и называл своего «Павла» драмой для чтения, многие всё-таки помнят если не великий, то точно выдающийся спектакль Леонида Ефимовича Хейфеца по этой самой пьесе, где в заглавной роли выходил Олег Борисов (и как выходил! — чего стоит его первый выход, из самой глубины огромных размеров сцены Театра Российской Армии на авансцену, и он магнетизировал и свиту, и зрителей каждым своим шагом, а потом и голосом), а когда Борисова не стало, его заменил Валерий Золотухин, игравший по-другому, но спектакль благодаря этому вводу прожил ещё несколько лет.

Олег Борисов! А теперь? — премьеру играл Александр Олешко и, поскольку артист он — известный, хороший артист, известный по ролям — в «Мадемуазели Нитуш», по вокально-эстрадным выступлениям в разных телепрограммах, — конечно, к назначению на роль Павла Первого Олешко можно было отнестись с недоверием, скепсисом. Это же невозможно. Оказалось — возможно. Он выходит на сцену с выбеленным гримом лицом, на котором уже лежит печать смерти. Олешко играет, конечно, другого Павла, ничем не напоминая игру Борисова, играет по-своему, поражая и тех, кто готов принять Олешко любым и в любой роли и аплодировать всему, что бы он ни спел и ни сказал, и тех, кто шёл на премьеру, как я, совершенно уверенный в невозможности такого назначения. Он играет трагическую фигуру, чувствуя и передавая драму своего героя. Обычное развитие амплуа: комик на старости лет рвется и получает наконец роль, к примеру, короля Лира, или хотя бы Кузовкина в тургеневском «Нахлебнике». Олешко эту роль — не на вырост, а оказавшуюся ему впору получил, как говорится, в самом расцвете комических и вокальных сил. И сыграл! И смотреть за мимикой, за жизнью его героя, за тем, как трагически и неизбежно он идет к гибели всерьез, оказывается очень интересно.