Адольф Шапиро: «Всё, что создается в искусстве, создается вопреки…»
23 марта 2014
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
«После Доницетти я влюбился в музыкальный театр», — рассказывает Адольф Шапиро. В 2009 году режиссер осуществил постановку «Лючии ди Ламмермур» на сцене Музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Несмотря на то, что это был его первый опыт работы в опере, спектакль стал настоящим хитом сезона и получил сразу три «Золотых маски»…
«В музыкальном театре, — продолжает Адольф Шапиро, — всё то же самое, что и в драме, но проходишь совсем другой путь. Если в драматическом театре мы без конца репетируем, чтобы в конечном итоге найти форму, которая наилучшим образом выражала бы смысл, состояние или настроение, то здесь тебе уже всё дано — в ритмах, мелодиях, темпах… В драматическом театре ты шаг за шагом пробираешься к тому, чтобы найти и зафиксировать форму — в движениях, жестах, тех же темпах и ритмах. В музыкальном театре все чувства выражены в нотах и уже зафиксированы. Но тогда получается, что нужно идти обратным путём, чтобы понять, а что же именно зафиксировано…»
Другая сцена — Московский художественный театр им. А. П. Чехова — подарила режиссеру еще один необыкновенный опыт и свела его с актрисой, на тот момент весьма далекой от театральных кругов. До встречи с Шапиро Рената Литвинова никогда не играла на драматической сцене, но приняв его приглашение поучаствовать в постановке «Вишнёвого сада», на многие годы стала одной из самых ярких и эффектных Раневских Москвы.
«Я работал тогда в Америке, — вспоминает Адольф Шапиро, — мне позвонил Олег Павлович Табаков и предложил поставить „Вишнёвый сад“ в связи со столетием со дня первой постановки Станиславским. К тому времени я уже три раза ставил „Вишнёвый сад“ — на эстонском, русском и испанском языках. Я согласился, но сразу сказал, что не вижу исполнительницы роли Раневской. Мы обсуждали и смотрели многие кандидатуры, но всё равно не получалось того, что мне бы хотелось. А тут я неожиданно увидел Литвинову по телевизору — в какой-то конюшне в высоких сапогах; смотрю-смотрю и вдруг понимаю, что это всё стёб, что она вообще не такая — глаза другие, а интонации, жесты — всё это артистическая маска. Я тогда чуть не закричал: „Вот же она, Раневская!“. А потом позвал её на встречу…».
О том, что его поразило в эксцентричной артистке, в чём он видит предназначение театра, кого считает лучшим учеником Станиславского и многом другом Адольф Шапиро рассказывает в «Нездешних вечерах»…
