Табула девятая. Нотатки
24 декабря 2023
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
На чёрно-белой старой фотографии маленький мальчик ангельской внешности сидит на коленях у благородного вида женщины, а позади них стоит важного вида господин. Групповой портрет петербургских дворян Мравинских. Октябрьские события разрушат семейную идиллию. Новая реальность полна шокирующих перемен, требующих осмысления. Через несколько месяцев после революции Евгений Мравинский заведёт дневник. Назовёт его «нотатками» и будет фиксировать ежедневные события без малого 70 лет. Почти до самой смерти.
Когда мир покидают гении, появляются желающие поделиться личными воспоминаниями о творце. Мравинский многим запомнился как сдержанный, холодный человек с профилем, будто высеченным из камня. Близкие люди считали его неприступность лишь маской, скрывающей истинное лицо. Но в свой внутренний мир дирижёр так никого и не пустил. И лишь в дневнике он позволил себе монологи-исповеди. Книга вышла под названием «Записки на память». Это рассказ о Мравинском от первого лица.
«Записки на память» написаны аккуратным языком, выверенными фразами. Книга понравится тем, кто умеет читать вдумчиво, а не гонится за сенсациями. Впрочем, дирижёр и в писательском творчестве смог удивить, даже озадачить. В голове не укладывается, как мастер, умеющий музыкой облагораживать человеческие души, считал одной из своих любимых книг учебник «Об инстинктах и нравах насекомых». А в 80 лет с увлечением перечитывал «Тома Сойера».
Более подробными получились заметки не о музыке, а природе. Мравинский узнавал пернатых обитателей лесов по голосам и вслушивался в «птичьи» концерты так же внимательно, как в звучание оркестра на репетициях. Придя домой, ровным бисером документировал впечатления от увиденного: «На лысой горке — над озером — трепет прибрежных осин, дрожание их в набегающем ветре было как образ идеального сплошного tremolo струнных».
Однажды Мравинский разволновался не на шутку. Первая реакция на партитуру Пятнадцатой симфонии Шостаковича: «Ничего не понимаю. Нужно позвонить Максиму». Когда сын Шостаковича останется на Западе, в нотатках появится импульсивная реплика: «Теперь отнимут имя Дмитрия Дмитриева у филармонии…» О таких вещах вслух не сказать, но можно хотя бы написать… для себя. Смерть Дмитрия Шостаковича стала личной трагедией. На похоронах держался привычно строго. Но спустя несколько дней в дневнике дал волю эмоциям: «Нарастание чувства конца при полном отсутствии протеста».
Так что же помогло Мравинскому пережить горе? Ответ в эпиграфе к Дневнику. «Можно ли прожить без музыки? Как будто она не относится к первейшим потребностям человека. Но лишиться её — равносильно утрате счастья…»
