Сила Бетховена, или «Что не услышал осёл»

«В чём сила? Я думаю, что сила в правде: у кого правда, тот и сильнее». Это знаменитый афоризм из кинофильма «Брат-2», восходящий к словам Александра Невского о том, что Бог — не в силе, а в правде.

Для человека по имени Людвиг ван Бетховен 7-е мая 1824 года было днём и силы, и правды. В тот день композитор лицезрел премьеру своей величайшей симфонии — Девятой. Именно «лицезрел», поскольку к тому моменту полностью потерял слух. Но осталась небывалая способность слышать звуки внутри себя. Бетховен порывался сам руководить премьерой и во время исполнения, как минимум, отбивать такт! Но главный дирижёр венского Кертнертортеатра Михаэль Умлауф приказал артистам просто не смотреть на Бетховена, дабы не сбиться.

И вот, отзвучали последние такты симфонии… Пауза… Зал взрывается аплодисментами. Долгожданный триумф. Победа композитора над горестями жизни. Торжество силы духа и мужества над слабостью и увечьями. Полное единение с миром. «Ода к радости» — главная тема Девятой Бетховена, ее смысл, цель, сущность и душа. Финал симфонии завораживает. Это не просто триумфальное окончание великого произведения. Это заповедь, проповедь, завещание и неистовое внушение всем, кто искренне стремится изменить далёкий от совершенства мир.

Воздействие Девятой Бетховена на души и умы современников и потомков было такой силы, что в музыке возник настоящий кризис: куда идти дальше? Бетховен — мастер, глыба, недосягаемая величина — задал планку, преодолеть которую под силу лишь единицам. Кто же они, эти избранные? В 19-м веке, как минимум, двое. Йоганнес Брамс — немецкий композитор и пианист.

Начинал он ярко и эффектно — как наследник Роберта Шумана, чей гений во многом был обязан душевному расстройству. Брамс, в отличие от Шумана, — здрав, серьёзен, вдумчив, рассудителен. При этом — страстен, романтичен, нежен и импульсивен. Вероятно, именно в таком «несочетаемом сочетании» и кроется особенность музыки Брамса: по своей природе она фундаментально классична, но чувствительна и эмоциональна по сиюминутному состоянию души.

Боготворивший классиков Брамс постоянно ощущал за собой поступь гиганта — Бетховена. Все попытки создать симфонию — которую должен написать всякий уважающий себя композитор австро-немецкого происхождения (!) — проваливались с треском. То из предполагаемой симфонии получался концерт, то серенада… И вот, наконец, к 43-м годам Йоганнес Брамс представляет публике свою Первую симфонию. Позади почти 15 лет труда!

А результат?

Современники без стеснения окрестили Первую Брамса — Десятой… Бетховена! Что это: провал или триумф? Брамс раздосадован. Последней каплей в чаше терпения становится реплика «знатока», обвинившего композитора в том, что мелодия финала симфонии уж очень напоминает «тему радости» из Девятой Бетховена. В ответной реакции Брамс отбрасывает всяческий политес: «Только осёл этого не заметит!»

Занавес.

Брамс зря переживал. Его Первая симфония — стала новым прорывом и выходом из многолетнего творческого тупика для многих композиторов. Не тему ли финала Первой симфонии Брамса — с намёком на Бетховена — имел ввиду великий австрийский композитор Густав Малер, когда сочинял вступительные фанфары Третьей симфонии? Ответ очевиден.

«Сила и правда» Бетховена столь велики, что коснулись сердец многих поколений уже после жизни венского классика. Малер — не исключение. А что было в душе у самого Бетховена — одному Богу ведомо.