Хотите сообщить кому-нибудь о своей грусти? Спойте ему простую нисходящую гамму. Целиком или фрагмент. Испокон веков (уж во всяком случае, лет триста — это точно) нисходящая гамма была одной из самых печальных тем. Движение вниз — значит, печаль-тоска — в конечном итоге, смерть. И выясняется, что у большого количества тем самых разных авторов самых разных эпох — именно такое решение. Судите сами!
Чайковский и его «Лебединое озеро». Лейтмотив балета, печальный образ девушки, обращённой злым чародеем в лебедя. Именно фрагмент нисходящей гаммы и задает тон всему балетному повествованию, а оно, как известно, в первой редакции заканчивается в стиле «все умерли».
Чтобы уж совсем закрепить эту тему в сознании — и именно в таком значении! — Чайковский фактически цитирует сам себя в последнем сочинении — Шестой «Патетической» симфонии, финал которой — классическое воплощение образа смерти. Последние такты — замирающие удары там-тама как символ переставшего биться сердца. А в начале — та же нисходящая гамма из «Лебединого озера». И даже в той же тональности.
Но вот вам еще похожее воплощение темы: Бетховен, Адажио из 31-й фортепианной сонаты. Скорбная, углубленная, философски осмысленная музыка. В заголовке Бетховен пишет: Жалобная песнь. И, исходя из характера звучания, мы прекрасно понимаем, почему. Пронзительное выражение скорби.
Только вот очень что-то напоминает…
Это сочинение мы знаем как «Адажио Альбинони». Хотя прославленный «венецианский дилетант» (как сам себя называл Томмазо Альбинони) никогда ничего подобного не сочинял, что бы там ни утверждал автор произведения итальянец Ремо Джадзотто.
В середине прошлого века он уверял общественность в том, что придумал пьесу на основе фрагмента музыки Альбинони, ноты которой якобы нашёл на развалинах Саксонской библиотеки Дрездена. Конечно, то была мистификация, но! Очень яркая и талантливая. Однако мы сейчас не о мистификации, а о характере мелодии. Всё та же нисходящая гамма…
Хотя понятно, что в исторической перспективе Бетховен был первым, а уж откуда почерпнули похожую мелодическую идею Пётр Ильич Чайковский и Ремо Джадзотто — одному Богу известно.