Табула седьмая. Вся наша жизнь — контрапункт
Выпуск 7
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Четвёрка лошадей, запряжённая в рыдван, медленно тащилась по весеннему бездорожью. Такими темпами из Петербурга в Берлин и за полгода не доехать. На каждой почтовой станции вечно зябнувший Глинка выходит из кареты, направляется в буфет и заказывает стакан горячего чая. Прежде чем продолжить путь, интересуется сохранностью вещей.
К поездке композитор подготовился основательно: в столице Германии он планировал задержаться надолго. Автор двух оперных шедевров решил снова сесть за парту и проштудировать курс европейской церковной музыки. В пятьдесят с лишним лет он осознал, что мало знаком с творчеством Баха и его предшественников. Новые сведения нужны для благого начинания — Михаил Иванович задумал обогатить православные песнопения особым ведением мелодий наподобие западного контрапункта.
По приезде на место отправляется по знакомому адресу: в дверях его встречает светила в области гармонии и полифонии Зигфрид Ден. Они дружат почти 20 лет. С юношеским энтузиазмом Глинка приступает к штудиям. «Занятия мои с Деном подвигаются шибко, я впился в работу с злейшим ухищрением злобы», — пишет композитор сестре.
Михаил Иванович вёл аскетичный образ жизни: вставал рано, после лёгкого завтрака, состоящего из чашки чая с молоком, делал домашнее задание, в полдень обязательно гулял, затем играл на фортепиано, изредка давал уроки вокала, чтобы заработать на скромный ужин, и в 9 часов ложился спать.
Ему часто снились старцы, которых он однажды встретил в одном из петербургских монастырей. Глинка показал им сочинение, непохожее на все его предыдущие работы: мелодию, звучащую в храмах, оплетали красивым узором выразительные подголоски. Песнопение прозвучало во время поста. Глинка сохранил анонимность: опыт показался ему несовершенным. «Вся наша жизнь — контрапункт, ведь состоит она из главного и второстепенного», — говорил Михаил Иванович.
Приносившие так много удовольствия берлинские уроки не прекращались даже в последние дни его жизни. Уже не вставая с постели, Глинка просил Дена отправлять в Петербург его фуги. Эти ноты стали первыми профессиональными пособиями по многоголосию в русской фортепианной музыке.
