«Москва, Черёмушки»
19 ноября 2013
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
О больших надеждах советского народа, связанных с великим переселением в «хрущевские» новостройки, рассказывает озорная оперетта Дмитрия Шостаковича — «Москва, Черёмушки»…
Авторы программы «Бал» предлагают поговорить не о музыке, а о времени, когда власть с легкостью принимала недальновидные решения, засеивая все поля кукурузой или затевая массовое строительство на окраинах Москвы.
«Государственный волюнтаризм — был отличительной приметой времени, и Черёмушки здесь — это лакмусовая бумажка», — отмечает Алексей Пензенский.
«В те годы значительный процент городского населения ютился в коммуналках, — продолжает историк. — Тогда Хрущев принял абсолютно волюнтаристское решение — обеспечить всех людей жильем. Как бы это делалось, например, при Сталине? В Госплан было бы пущено предложение вождя или политбюро о намерении расселить людей по квартирам, а также требование рассмотреть, что для этого нужно. Госплан создал бы исследовательскую группу, которая рассчитала бы, сколько для реализации проекта необходимо кирпичей, экскаваторов, грузовиков, рабочей силы и так далее. На основании этого был бы сделан вывод — сколько это будет стоить и в ущерб чему. Хрущев ничего рассчитывать не стал, а одним росчерком пера издал указ.
Впоследствии автор проекта — архитектор Виталий Лагутенко, читая лекции студентам, извинялся и объяснял, что изначально эти дома проектировались совершенно по-другому — в них были заложены иные нормы. Например, панель, от которой Хрущев оставил только две стенки, набитые стекловатой, по авторскому замыслу была тройной — то есть тёплой. Там были предусмотрены лифты, другая толщина стен, высота потолков. Иными словами, была резко сокращена себестоимость. А это и есть в чистом виде волюнтаризм…»
Однако тогда — в далеком 1958 году непрактичные и ущербные с эстетической точки зрения «хрущевки», превратившиеся для потомков в необъятные тоскливые просторы «спальных» районов Москвы, были предвестниками новой жизни и светлого будущего.
«Люди уезжали в них с песнями и радостью, — поясняет Алексей Пензенский. — Им просто хотелось жить отдельно. Появлялась новая прежде невиданная форма жизни — человек получил возможность жить автономно — вне коллектива. Как это важно, когда на протяжении десятилетий вынужден в отчаянии искать уединения. Коммуналки были огромными — по ним можно было разъезжать на велосипеде. Но при громадной площади там не было уединения. А здесь маленькое — но своё. Ты выходишь на балкон — и этот балкон твой. Ты забился в санкабину — и вдруг нашел уединение. Мы можем до бесконечности выслушивать заключения экономистов, которые рассчитывают, в какие убытки всё это обошлось нашей стране, но факт остается фактом — колоссальное количество стрессов было снято с людей…».
