«Станцуй нам, Эсмеральда!»
26 июня 2012
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Программа «Бал» приглашает в путешествие во всеобщую чужбину города эпохи позднего Средневековья, где маленькая цыганка Эсмеральда стала жертвой интриг и обстоятельств…
Балет «Эсмеральда» по знаменитому роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери» собрал вокруг себя выдающихся людей своего времени: музыку написал композитор итальянского происхождения Цезарь Пуни (Чезаре Пуньи), оригинальную постановку осуществил французский балетмейстер Жюль-Жозеф Перро. В николаевской России над балетом работал великий Мариус Петипа, а прелестную цыганку с козочкой Эсмеральду танцевали такие звезды императорского балета, как Матильда Кшесинская и Анна Павлова.
«Эсмеральда» — балет, написанный по канонам романтического театра середины XIX века, что непосредственным образом отразилось и на его сюжетных коллизиях. В либретто была сохранена основная сюжетная линия первоисточника, однако социальная тема, столь ярко выраженная у Гюго, в балете была переведена в личную драму. Потускнело и самое яркое противопоставление романа: уродливого, но способного на сильные чувства и великодушные поступки безродного найденыша Квазимодо красивому, пустому и легкомысленному офицеру Фебу де Шатоперу. Более того — трагическую развязку хореограф заменил благополучной, и Феб превратился в традиционного балетного героя-любовника. «Трагическое должно — увы! — иметь благополучный исход, иначе сочинителя балета постигает судьба Еврипида, — с горечью говорил Перро. — Нам остались в удел только сказки».
Алексей Пензенский: «...Цель балета была совсем иной. Для Гюго Собор Парижской Богоматери был не великолепным архитектурным памятником, оставленным от прежней цивилизации средневековья — восхитительной, надо сказать, цивилизации, достигавшей таких космических высот, что ей не нужно было строить космические корабли. Соборы — вот, что было их „космическими кораблями“. Нотр-Дам де Пари, возможно, самый известный их них, но далеко не самый грандиозный. Эти соборы, прежде всего, были символом католической церкви, которая, как кость в горле, застревала у прогрессивного человечества и поступательного движения вперед. Видимо, рубежом, когда католическая церковь стала „тормозом“ прогресса в Европе, Гюго видел раздел XV–XVI столетий — как раз канун французского Возрождения. Не стоит забывать и о том, что последнее десятилетие XV века — это время, когда ждали конца света. По самому распространенному тогда хронологическому летоисчислению проходило 6000 лет со дня сотворения мира — 1692 год. И даже когда в этот год объявленного конца света не случилось, люди все равно продолжали думать, что Страшный Суд уже начался, а сами они присутствуют на неком предварительном слушании, и что Антихрист уже родился, и так далее. Я нисколько не подозреваю Гюго в целенаправленном эскатологическом и историческом исследовании, но чутье художника здесь явно было его путеводной звездой…».
