Табула двадцать пятая. Твёрдый орешек
Выпуск 25
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
«Я, Иоганн Себастьян Бах, назначенный на должность кантора, заверяю, что буду придерживаться вышеозначенных пунктов Священного Писания и не стану одобрять ничего такого, что оным перечит», — это клятва, которую композитор дал в магистрате Лейпцига 13 мая 1723 года, а в город приехал за неделю до важного события. Две коляски с женой и детьми плюс четыре повозки со скарбом — всё, что нажил к тридцати восьми годам.
Заядлый путешественник, он менял одно место работы за другим. И, наверное, даже предположить не мог, что задержится в Лейпциге почти на 30 лет. А ведь должность была, что называется, «на миллион»: директор музыки, педагог в школе и кантор в Томаскирхе. За свои труды получал огромную по тем временам сумму — 700 талеров в год. Жильё и питание — бесплатные, за счёт работодателя. Плюс частные уроки, плюс игра на органе во время венчаний и похорон. Эта статья дохода была самым лакомым кусочком, но не стабильным. Если прихожане активно уходили в мир иной, она приносила большие деньги, но «при здоровом воздухе, — как выражался Бах, — сплошной убыток». Однажды он подсчитал, сколько недополучил за год при малой смертности и пожаловался об этом другу.
Ещё одна статья доходов композитора — студенческий оркестр и хор «Collegium Musicum». Бах выступал с ними в новомодных кофейнях, на городских праздниках, и сочинял для коллективов «лёгкую» музыку. Работа капельмейстера привлекала Иоганна Себастьяна больше, чем кантора в Thomasschule — школе при церкви Святого Фомы. С неё-то и начались все неприятности.
Нагрузка учителя уже в те времена измерялась количеством рабочих часов в неделю и определялась контрактом. У Баха было прописано пять часов латинской грамматики, катехизиса Лютера и «школьных собеседований». Заниматься этим он категорически не хотел и за 50 талеров нашёл себе замену. Но что-то пошло не так. Заместитель не устроил ректора школы, и кантор оказался крайним. «Надобно вынести господину Баху внушение и наказать, — негодует руководство. — Он не только ничего не делает, но и не желает на сей счёт давать объяснений, не проводит уроков пения, отправил ученический хор в провинцию без ведома бургомистра. Не взявши отпуска, уехал». И прочее, и прочее…
Баха не уволят, хотя зарплату урежут. Он попросит друга-дипломата, служившего российскому престолу, помочь с работой в далёкой стране. Ответа не получит и останется в Лейпциге до самой смерти. В итоге появятся почти три сотни кантат, несколько версий «Страстей по Матфею», «Высокая Месса», «Искусство фуги» и много чего ещё. Bachusisenacus, как он подписывался в документах (что значит «Бах из Айзенаха»), был твёрдым орешком. И сломать его в этой жизни не удалось никому.
