Аполлонический Лев Оборин

Слово «первый» — ключевое в биографии Льва Оборина. Он триумфально выступил на Первом конкурсе пианистов имени Шопена в Варшаве — до этого никто из советских музыкантов в подобных международных состязаниях не участвовал.

В одном из спальных районов Москвы более полувека работает музыкальная школа, носящая имя выдающегося советского пианиста Льва Николаевича Оборина. Особый статус, рождающий прямые ассоциации с творчеством народного артиста СССР, учебное заведение получило сравнительно недавно — в 2007 году, в столетнюю годовщину со дня рождения музыканта. «Фамильная» табличка далась сплочённому педагогическому коллективу нелегко: пришлось преодолевать бюрократические барьеры и чиновничью волокиту. Сегодня учреждение называется Первая московская школа искусств имени Л. Н. Оборина.

Слово «первый» — ключевое в биографии артиста. Оборин триумфально выступил на Первом конкурсе пианистов имени Шопена в Варшаве — победа в 1927 году стала ошеломляющей, так как до этого никто из советских музыкантов в подобных международных состязаниях не участвовал. Девятнадцатилетний Лев Оборин, кстати, переиграл двадцатилетнего Дмитрия Шостаковича, который удостоился лишь диплома. Польская пресса с упоением писала о молодом даровании из Страны Советов, отмечая его феноменальную исполнительскую манеру, основанную на «трёх китах» — естественности, красоте, вдумчивости.

Этому фирменному стилю Оборин следовал на протяжении всей своей творческой карьеры, вместившей программы из произведений конечно же Шопена, а также Баха, Бетховена, Шумана, Рахманинова, Чайковского, Хачатуряна и других известных авторов. За играющим Обориным, как ни парадоксально, интересно наблюдать со спины. Она всегда вертикально прямая и практически неподвижная, никаких наклонов вперед и назад. Все движения в пальцах — они перебирают клавиши как чётки — звуки складываются в изысканное ожерелье. Рождающуюся красоту слушателю хочется примерить на себя и обогатиться неожиданно щедрым подношением. Артисту претила показная душевная экзальтация за роялем, он считал, что тонны чувств на сцене превращаются в духовную фальшь. За совершенное владение инструментом, соразмерность темпов, нюансов при подаче материала коллеги прозвали Оборонина аполлонической личностью.

Внешняя отстранённость Льва Николаевича продиктована его внутренним гармоничным строем мыслей и чувств. Он вырос в благополучной интеллигентной московской семье, где жила традиция домашнего музицирования, в десять лет его напутствовал Рахманинов. Потом Оборин учился не только игре на фортепиано, но и композиции, а также взял один урок по дирижированию. Его друзьями были композитор Шостакович, скрипач Ойстрах, музыкальный просветитель Соллертинский и другие знаменитости из ушедшего безвозвратно 20 столетия — века не только революций, но и музыкальных потрясений со знаком плюс.

Артист вёл активную концертную деятельность и давал по сто выступлений в год — беспрецедентная по тем временам статистика. Заряженность на работу сказывалась и на его манере преподавать. Бывшие студенты профессора Оборина — выпускники Московской консерватории — с упоением рассказывают о своём гениальном учителе, скончавшемся уже в довольно далёком 1974 году. Цепь поколений рано или поздно оборвётся. Памятью о большом артисте может оставаться даже маленькая табличка на входе в детскую музыкальную школу. Но все же лучше, если вывеска будет огромной и соизмеримой с талантом феноменального пианиста.

Текст: Ирина Столярова