Табула тридцать седьмая. После смерти шагнул в бессмертие

«Рахманинов? Ужасная музыка, забудьте», — советовал великий импресарио Дягилев будущему основателю американского балета Джорджу Баланчину. Сейчас это кажется странным, а ведь многие современники видели в композиторе лишь автора слащавых бестселлеров-однодневок.

Считается, что гении раньше других ощущают флюиды времени и задают новый вектор движения. Берг и Хиндемит, Стравинский и Шёнберг — с их помощью обнулился 19 век, и авангард оставил романтиков за бортом. Среди них оказался «запоздалый гений» Сергей Рахманинов. Композитору приклеили ярлык «ихтиозавра» и обвинили в анахронизме, его мелодиям отказали в красоте, а чувствам — в искренности. «Немудрено, если через некоторое время я решусь совсем бросить сочинять», — вырывалось у него в минуты отчаяния. Но ведь не бросил! Хотя, по большому счёту, при жизни карьера не состоялась: Первая симфония провалилась, оперы на сцене не задержались, а главным хитом на долгие годы стала юношеская Прелюдия до-диез минор. За границей её назвали The Bells of Moscow, не имея понятия о настоящих «Колоколах» для хора с оркестром. Другими опусами автора почти не интересовались, за исключением двух Концертов и Рапсодии. И в то же самое время Рахманинов был иконой и абсолютным лидером мирового фортепианного Олимпа.

Пианист, композитор, дирижёр. Эта триада в эмиграции сократилась до дилеммы, но легче не стало. За четверть века написал всего 6 опусов из 45, и причина не только в ностальгии. В погоне за деньгами пианист обошёл композитора: ежегодные сезонные концерты в Америке и летние в Европе изматывали и не оставляли времени для сочинения музыки. А ещё оплеухи от прессы за «старомодную» Третью симфонию, Вариации на тему Корелли и даже за лебединую песнь — «Симфонические танцы». Их запись на студии отложили, да так и не сделали по причине смерти автора.

Ради чего Рахманинов всё это терпел?

Ради будущего.

Он как будто предчувствовал, что спрос на красоту и величие вернётся, и не ошибся. В России он сейчас — «наше всё», вместе с Пушкиным и Чайковским. Для массового слушателя по всему миру — царь и бог, Моцарт 20 века. И лишь представители «культурной» западной элиты продолжают твердить нарративы эпохи авангарда о старомодности и дурном вкусе его музыки. Но даже они не могут не признать — после смерти Рахманинов-композитор шагнул в бессмертие.