Табула двадцать вторая. Загадка Delmo

Угадать эту мелодию трудно не только с трёх нот, но даже с трёх раз. В концертах не играют, на дисках пьеса встречается редко. Она не входит в репертуар фортепианных гуру, и опуса у неё тоже нет. Похожая на Этюд Шопена, не имеет никакого отношения к польской знаменитости. Это «Фантазия» Сергея Рахманинова. Самое неизвестное и самое загадочное произведение композитора.

Две страницы печатного текста, всего лишь минута звучания, но она спровоцировала бои местного значения между исследователями. Всё дело в посвящении. Автор зашифровал его латиницей, и собственной рукой написал слово Delmo. Не так давно в нём увидели инициалы Даль Елены Морисовны.

О её существовании мы не узнали бы никогда, не появись на российских просторах внук композитора. Это он поведал миру о любви 25-ти летнего музыканта к племяннице доктора Даля, врача, лечившего его от депрессии. Отношения начались в Москве ещё до женитьбы, а закончились в Беверли- Хиллз, у постели умирающего Рахманинова. Эта информация стала ключом к новой расшифровке посвящения, которое раньше связывали с именами двух детских приятелей — Лёли Максимова и Моти Пресмана. И никого не удивляло, что Рахманинов вспомнил о них спустя столько времени и в самый трагический период жизни — тяжёлого творческого кризиса. Да и музыка не соответствует светлым воспоминаниям о совместных проделках.

Смятение чувств — вот о чём поведал композитор в этой миниатюре. Он записал её не на обычной нотной бумаге, как всегда, а в альбоме, слишком маленьком и неудобном, но очень красивом. Тёмный изумруд обложки и тиснение золотом: «С. В. Рахманинов. 1898». Внутри — черновой набросок Фантазии, сделанный карандашом, и дата внизу — «11 января 1899 год». Какие события стоят за этими цифрами, почему пьеса не завершена, а альбом практически пустой? Вопросы, на которые нет ответов. Но очевидно, что эту книжицу для сокровенного подарила женщина, влюблённая и любимая.

Не пройдёт и три года, как Рахманинов накануне женитьбы напишет шедевр об ускользающей красоте. Он посвятит его загадочной «N», оставив в наследство потомкам самую большую тайну своего сердца: «Здесь только Бог да я. Цветы, да старая сосна, Да ты, мечта моя!»