Табула пятая. Посвящается В.Р.

С этой полькой он объездил всю Европу, Америку, Карибы и записал её, как минимум, четыре раза. Небывалый случай для Рахманинова! Шутливая безделица, пустяковина стала автографом, который пианист оставлял в конце почти каждого своего концерта.

Он играл её «на бис», и петля времени возвращала на малую родину в имение Онег, когда «деревья были большими», семья — счастливой, а отец — центром вселенной. В прошлом бравый кавалерист, бесстрашный боевой офицер, да еще брутальный красавчик: коренастый, широкоплечий, с копной густых волос, зачёсанных назад, огромными бакенбардами, громогласным голосом и шумным смехом. Обаятельный балагур, промотавший имения жены, никогда не унывал и просил в долг, уверяя, что, «не позднее, чем завтра, в крайнем случае послезавтра пренепременно выиграет в карты 200 тысяч и вот тогда!..» Эдакий Хлестаков конца 19-го века: беспутный, но всеми обожаемый.

Разорившись и бросив жену с пятью детьми, он сразу же создал новую семью, в которой родился ещё один наследник. Композитор нежно относился к сводному брату, а мачехе посвятил романс, оказавшийся пророческим — «Полюбила я на печаль свою». Василий Аркадьевич и её оставил тоже ни с чем, продолжая бег по кругу: карты, женщины, кутежи. Когда был на мели, жил у сына. Он не стеснялся приглашать в его крохотную съемную квартирку своих шумных друзей, а ещё получать от Серёжи деньги, ежемесячно и с каждым годом всё больше и больше.

Сын любил непутёвого родителя, и за несколько лет до его смерти, в 1911-м, написал первый парафраз. Он на тему польки, которую в детстве слышал от отца. Не сомневаясь, что её автор Василий Рахманинов, назвал миниатюру «Полька В.Р.». Пройдут десятилетия, пока выяснится, что её сочинил забытый немецкий композитор Франц Бер, но как же изменилось его творенье! Простенький танец превратился в изысканный монолог, с капризной ритмикой, сложной фактурой и виртуозными пассажами. В жемчужину, способную украсить любую «фортепианную корону». А для Рахманинова эта музыка навсегда осталась символом его малой родины и детского беззаботного счастья, когда «деревья были большими».