Джон Огдон. Безумие и реальность

Что говорили и писали критики ХХ столетия о британском пианисте Джоне Огдоне? Джон Огдон знал и любил русскую музыку. В репертуаре британца были фортепианные произведения малоизвестных русских композиторов и таких гигантов, как Рахманинов, Скрябин и Шостакович. Он одинаково живо и одинаково проникновенно передавал слушателю всю глубину музыкальных произведений. Во имя проникновения в один звук, он порою забывал, что этот звук — лишь маленькая деталь целого произведения…

Давид Рабинович писал: «Он не утратил достоинств, в 1962 году сделавших его одним из победителей Конкурса имени Чайковского: не убыл его талант, не стала меньше его громадная техника, не оскудела его звуковая палитра… А все-таки приходится констатировать, что Огдон не двинулся вперед, зато ощутимее стали присущие ему недочеты, прежде всего неумение владеть собой…».

С годами противоречивость искусства Огдона все больше выступает наружу; кажется, в самой этой противоречивости — сущность его музыкальной личности. Увлеченность музыкой то и дело переходит в свою противоположность на эстраде. Огдон играет и записывает все подряд — классику, романтику, современную музыку, фортепианные дуэты (с женой, пианисткой Брендой Лукас) и скрипичные дуэты (с Р. Риччи); он пишет музыку и сам исполняет ее. Его репертуар поистине безграничен, программы всегда содержательны и интересны.

Однако критики все чаще подмечают, что подобная универсальность «начинает походить на всеядность», а игра пианиста постепенно превращается в «беглое чтение с листа, где художественная сторона не так уж важна»…