Великая Ирина Архипова. Передача первая

Сергей Яковенко: «Сегодняшний рассказ об Ирине Константиновне Архиповой. Для меня это выдающееся художественное явление — необыкновенно гармоничное и стройное. Ей удалось в своем искусстве совместить, казалось бы, несовместимые какие-то грани музыки, жанров. И вот я задаюсь вопросом, что же лежит в основе, каков фундамент этого грандиозного явления Ирина Архипова?..»

Родители Ирины Константиновны Архиповой были людьми исключительно музыкальными. Забавно и то, что они познакомились на галерке Большого театра. Отец ее был инженером, профессором Института железнодорожного транспорта. А мать — только-только приехала в столицу из украинского села. У нее был великолепный голос, и эти гены, безусловно, передались и Ирине Константиновне. С девяти лет выяснилось, что у нее и слух, и память, и чувство ритма требуют огранки, настоящих серьезных занятий. Она стала учиться в музыкальной школе при Московской консерватории. Затем она попадает в Институт им. Гнесиных к Елене Фабиановне Гнесиной. Та послушала юную пианистку и направила ее в класс своей сестры Ольги Фабиановны.

Но вот началась война, и Ирина Архипова оказалась в Ташкенте. Туда она эвакуировалась с группой Московского архитектурного института, куда она поступила. И в числе 160-ти абитуриентов Ирина Константиновна на конкурсном экзамене рисовала скульптурную голову Гомера. Ее работа была признана лучшей. Вот, откуда уже берет свое начало ее стройный художественный фундамент. А сразу по окончании войны она защищала диплом — она была архитектором планировки города Ставрополя и музея-монумента героям Отечественной войны на Комсомольской горке. Защита состоялась блестяще, уже в Москве в 1948 году.

Сергей Яковенко: «Надо сказать, что в это время Архипова уже приобщалась к вокальному искусству. Ей везло вообще на замечательных людей, на друзей, на поклонников. И вот был такой известнейший архитектор Жолтовский, друг Нежданова и Голованова, очень большой меломан. И он пригласил в Архитектурный институт вести вокальный кружок Надежду Матвеевну Малышеву, великолепную пианистку, ученицу Игумнова, кстати, и сотрудницу Станиславского. И в этом кружке стала заниматься Ирина Константиновна. Еще в институте началась профессиональная работа под руководством Малышевой».

Вскоре она поступила на вечернее отделение Московской консерватории и тоже к замечательному педагогу Леониду Савранскому, солисту Большого театра. Выдающийся мастер оперной сцены, он сделал многое для того, чтобы раскрыть творческую натуру певицы. Ирина Константиновна решилась оставить работу в проектной мастерской, потому что к тому времени уже было ясно, что у нее очень хорошие вокальные перспективы. В оперной студии она спела Весну, Леля, Любашу, и поступила в Свердловский оперный театр. Ее почти сразу же пригласили преподавать в Свердловской консерватории. Театр был замечательный, с традициями там в свое время начинали и Лемешев, и Козловский, и многие другие певцы.

Но таланту и масштабу Архиповой этого было мало. И чуткий музыкант Александр Шамильевич Мелик-Пашаев, услышав ее, предложил ей пробу в Большом театре. В это же самое время она получила золотую медаль на Международном фестивале молодежи и студентов на вокальном конкурсе в Варшаве. Как известно, для дебюта Архиповой предложили партию Кармен. И с 1 апреля 1956 года Ирина Константиновна Архипова стала солисткой Государственного Академического Большого театра.

Сергей Яковенко: «...Вот, опять же, когда я говорю о гармонической цельности личности Ирины Архиповой, это очень редко бывает, ей удавались и лирические партии, и драматические. Она с легкостью преодолевала любую высокую тесситуру, но у нее компактно звучали и низкие ноты. Мне кажется, что у Ирины Константиновны, по сути, довольно легкое меццо-сопрано, но своим невероятным трудом она сумела так выровнять регистры, и достичь таких обертонов, такой невероятной полетности звука, что, в общем-то, оно пробивает любой оркестр, и по мощи своей не уступает голосам более от природы, может быть, богатым…»