Василий Бархатов. Передача вторая
3 июля 2010
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Владимир Молчанов продолжает начатую в прошлой программе беседу с самым молодым отечественным режиссером Василием Бархатовым, за плечами которого уже более дюжины постановок на лучших оперных сценах страны…
«У меня давно была идея поставить „Летучую мышь“, а у Большого театра давно была идея поставить „Летучую мышь“ у себя на сцене», — такими словами Василий Бархатов открывает непростой разговор об одной из последних его постановок — знаменитой оперетте Иоганна Штрауса «Летучая мышь» на сцене главного театра страны. Постановка, как известно, вызвала мощный резонанс у публики от любителей до профессионалов, споры, дискуссии и острая критика относительно которого не утихают до сих пор. Впрочем, животрепещущих тем в этой беседе затронуто немало — так, Василий Бархатов делится своими мыслями о не менее скандальной постановке оперы «Евгений Онегин» в режиссуре Дмитрия Чернякова, рассуждает о нужности существования такого жанра как киноопера, рассказывает о личных творческих планах на будущее и своих перспективах в балете, кино и сценографии, раскрывает свое отношение к плохим рецензиям и театральной ревности…
Василий Бархатов: «Опера должна восприниматься также легко, как и кино, там нет никаких условностей. Сейчас мы понимаем, что в кино я могу пойти с кем угодно, с любым неподготовленным человеком, и посмотреть любой фильм. Потому что это смена картинок — никто не замечает монтаж в кинофильме, все смотрят просто историю. А если я поведу неподготовленного человека с собой в оперу, то в первую очередь будет, „как они ужасно поют“, „как они ужасно двигаются“ — будет очень много „но“ и условностей, которые мешают ему воспринимать собственно историю, эмоциональную и драматургическую подачу этого материала. Раньше оперные спектакли были таким же прямым отражением реальности, как фильмы Спилберга и Михалкова, к примеру. А „старая публика“ как раз ценит элитарность, но это уже не то слово, элитарность сегодня превратилась в какое-то гетто».
