Табула тридцать девятая. Ни белый, ни красный, а русский
- 25 февраля 2024
В соответствии с требованиями РАО, плеер не разрешает останавливать, перематывать или скачивать записи.
С фонарем обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны — на карте
Нет, в пространстве — нет.
Той, где на монетах —
Молодость моя —
Той России — нету.
Как и той меня.
Эти горькие цветаевские строчки о тех, чьи жизни 1917-й разделил на «до» и «после». Среди них оказался и Сергей Рахманинов.
Ранняя весна, спустя две недели после революции, свергнувшей царя. В московском «Театре Зон», где сейчас филармония, играет лучший пианист Российской империи. Гонорар в 1000 рублей он передаст Союзу артистов-воинов: «от первого выступления в стране отныне свободной, на нужды армии свободной прилагает свободный художник С. Рахманинов». Не пройдет и года, как свобода разрушит его хороводно-берёзовую Русь, лишит денег, разорит имение, сломает жизнь. Он эмигрирует в Америку, и теперь для него родина и государство под названием Советский Союз — абсолютно разные понятия.
Минуло почти четверть века, на календаре ноябрь 1941-го: Ленинград окружён, и фашисты уже под Москвой. В это время мистер Рахманинов даёт концерт на сцене Карнеги-холла в пользу Красной Армии. Чек на 4 тысячи долларов прикладывает к письму в советское посольство: «Это единственный путь, каким могу выразить сочувствие страданиям народа родной земли». Он планирует несколько подобных акций. Как минимум, состоится ещё одна, и полетят в Россию лекарства и рентгеновский аппарат. Ещё больше он жертвует Красному Кресту, фондам русских инвалидов, студентов и учёных. Соотечественников поддерживает всегда: спонсирует Михаила Чехова и Бунина, философа Ильина, когда тот бежит из нацистской Германии, коллег из Москвы и Петрограда, Саратова и Казани. В 20-е и 30-е годы ежемесячно отправляет им деньги и десятки продуктовых посылок в полцентнера весом.
Октябрьская революция поделила наших предков на белых и красных, но был еще третий путь — оставаться русским. Его выбрал Сергей Рахманинов, и даже гражданство США он принял лишь за два месяца до смерти.
