Десятая симфония Бетховена

17 октября 1988 года состоялось первое исполнение Десятой симфонии Бетховена. До этого было известно только о девяти симфониях композитора. От Десятой остались лишь 300 тактов фортепианных набросков. Их в архивах обнаружил Барри Купер. Он же дописал ещё столько же музыкального материала в стилистике Бетховена и оркестровал получившееся сочинение. В итоге через полтора века после кончины немецкого классика миру явили пятнадцатиминутное Andante, названное Десятой симфонией Людвига ван Бетховена. Этот «героический труд» отнял у Купера более пяти лет. Британец доказал, что Десятая симфония, задуманная Бетховеном, опять же, за пять лет до своей смерти, вовсе не миф. Однако музыкальная общественность холодно отнеслась к опыту Купера, не усмотрев в нём ничего нового для понимания музыкального мышления позднего Бетховена. Как и прежде, идейным завещанием композитора была и остаётся его Девятая симфония. За один час пятнадцать минут — столько в среднем длится это сочинение — немецкий гений проводит слушателя по музыкальным лабиринтам и в конце концов выводит к свету — оде «К радости» в финале. Непостижимо, как полностью оглохший Бетховен смог написать мелодии, которые легко ложатся на слух даже тем из нас, кому, как говорится, медведь наступил на ухо.

Пример Купера оказался заразительным, и у него появились последователи. По крайней мере два музыканта тоже решились «посочинять за Бетховена».

Насколько похвальны или, наоборот, опасны эти прецеденты? А вдруг кому-нибудь захочется расширить, например, список симфоний Чайковского с шести до семи? Ведь при желании можно найти неопубликованные ноты композитора. Кстати, Чайковский очень критично относился к своей музыке, особенно раннего периода. Вдруг какие-то наброски, забракованные Петром Ильичом, ждут своего звёздного часа?

Ещё проще обстоят дела с написанием лишней, Сорок второй симфонии Моцарта. Творение можно назвать «Марс», чтобы связать со знаменитой и реально существующей последней, Сорок первой симфонией под названием «Юпитер». Моцарт, как известно, записывал гениальные мелодии на салфетках в кофейнях и часто забывал забрать эти нотные каракули, покидая заведение. Возможно, кто-то подобрал эти обрывки музыкальных шедевров и сохранил для потомков?

Все эти рассуждения отчасти похожи на детективные истории, достойные Голливуда. Но если подходить к проблеме предметно, то в нашем случае лучше не переписывать музыкальную историю. Куда более честно по отношению к поклонникам классики сочинять оригинальные произведения, которые продолжили бы лучшие традиции академического творчества.