Закон о культуре — «официальный» и «неофициальный»
29 декабря 2011
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
В прошлый раз мы начали разговор о новом законопроекте — законопроекте, который долго ждали и который для всех нас очень и очень важен. Называется «О культуре в Российской Федерации». По поводу законопроекта я разговаривала с очень многими людьми — директорами учебных заведений, филармоний, музеев, фондов, с руководителями оркестров, с издателями, с исполнителями, композиторами… В общем, наберётся, наверное, человек тридцать. А, может, и больше. Как вы думаете, сколько было в курсе дела? Что подготовлен новый документ, что он уже в Думе? Пятеро! Пятеро из тридцати! А ведь общественные обсуждения идут с лета! И, по утверждению разработчиков, обсуждения широкие! Так в чем же дело? Мне кажется, есть о чем задуматься всем нам. Но интересно другое — про культуру не знали, а вот про закон о меценатах — его никак не могут принять в Думе, отправляют на доработку — вот про этот закон знали все. Получается, что «свет в окошке» — спонсоры и меценаты. Их деньги — наша надежда. Но ведь эти точечные финансовые вливания никак не решат проблему музыкальной культуры. Они решат проблему конкретного музыканта — Иванова, Сидорова, Петрова, или конкретного коллектива. Но решат на какое-то время. А дальше? А по всей стране?!
Возьмем, к примеру, филармонии. Казалось бы — очаги музыкальной жизни, особенно в регионах. Причем, государственные очаги — были, есть и будут. И я, наивная, так и думала до последнего времени. Оказывается — нет! Оказывается, у них есть учредители. И эти самые учредители могут совершенно спокойно перепрофилировать концертные залы, например, в спортклубы. Запрещающих законов нет. А у учредителей есть права, и они прописаны в общих законах. Филармония приносит доход? Нет? А тренажерный зал приносит — вот и весь разговор.
Нужны законы. Очень ясные. Очень конкретные. И главное — адаптированные к культуре. Потому что, когда формулировки из общего законодательства проецируют на культуру… Правильно! Здесь-то и возникают проблемы! Каждый понимает — а на юридическом языке толкует — эти общие законы, как хочет. Как ему лично выгодно. Вот поэтому и важно, чтобы закон «О культуре» писали вместе культурологи и юристы.
В прошлой программе нас посвящали в тонкости законопроекта культурологи — собственно те, кто этот документ и готовил. Кирилл Разлогов, директор института культурологии, известный кинокритик, и Нина Кочеляева. Она — учёный секретарь этого же института. Ну, а сегодня мы будем разговаривать с юристом — Еленой Лукьяновой.
Лицо медийное — доктор юридических наук, профессор МГУ, человек очень и очень авторитетный. И ещё она — член Общественной палаты Российской Федерации. Палата при президенте, и это связующее звено между народом и властью. Звено, которое обладает большими правами. Занимается законодательной деятельностью, то есть экспертизой законов, поправкой законов, подготовкой законов. Занимается экологией, ЖКХ, коррупцией, правами человека — в общем, всем, что составляет нашу жизнь.
При непосредственном участии Елены Анатольевны появился другой вариант законопроекта «О культуре». По заказу — или, как правильно, — по поручению самого президента.
Хотели-то как лучше: два варианта. Из них сделать некий третий, улучшенный. А вот что получилось из всего этого — рассказывает Елена Лукьянова.
Елена Лукьянова: Комиссия по культуре Общественной палаты Российской Федерации, взяв проект, предложенный комитетом по культуре Госдумы, доработала его, привела в чувство. На самом деле — не исключив ни одного положения, изменив немного название, приведя его в систему, дополнив ответственностью и исправив сам юридический текст — потому что в ряде случаев он был достаточно плохо отредактирован. Итоговый проект был обсуждён на больших совместных слушаниях Общественной палаты. И было принято решение, что название остаётся думское, а содержание остаётся палатное. И вот в таком виде, летом — мы согласуем какие-то спорные варианты — и в таком виде он при поддержке Общественной палаты будет внесён как законопроект депутатами Государственной Думы.
В итоге за лето ничего не произошло. Наш доработанный проект был вновь отправлен в Институт культурологии. А, насколько я теперь понимаю, шли праймериз — и не до того было депутатам. Институт культурологии кое-что немножко учёл, не изменив ни структуры — ничего. А потом с подменным тезисом о том, что всё это согласовано с Общественной палатой, это было внесено в Государственную Думу. Но поскольку Общественная палата в январе этого года получила поручение президента, то мы сочли, что вправе, увидев эту подтасовку, направить свой проект президенту. Что мы, собственно, и сделали. Поэтому на сегодняшний день законопроект существует в двух ипостасях. Разница между ними, на мой взгляд, в юридической технике, более чёткой структуре, в понятии «государственная культурная политика», в принципах этой государственной культурной политики, в ответственности, которой нет в том законопроекте. А так, в целом, они не очень сильно отличаются друг от друга. Просто тот проект, который был сделан на основе того, что нам представила Дума — он более чёткий, более ясный, более простой для субъектов культурной деятельности. И он даёт возможность двигаться вперёд, а не останавливаться на достигнутом. Потому что тот закон, который дала Дума, он фиксирует сегодня сложившиеся отношения. Завтра они поменяются — и движение уже никуда не возможно.
Итак, что получилось? Повторяю вопрос. Получились два законопроекта «О культуре» — официальный — Дума и Институт культурологии и неофициальный — Общественная палата. В Думе сейчас зарегистрирован официальный вариант Наши новые избранники могут взять и принять его как есть. Могут — отклонить целиком и отправить на доработку — такие случаи бывали, и очень даже часто. А могут учесть то ценное, что есть в варианте Общественной палаты.
Елена Лукьянова рассказывает, чем же конкретно отличаются оба варианта — что есть в варианте документа Общественной палаты такого, чего нет в официальном документе. Итак, говорит Елена Лукьянова:
Елена Лукьянова: Мы ввели понятие «культурной программы». Помимо экономических и социальных программ, есть ещё культурные программы культурного развития. Ни одна программа развития региона, ни один план и бюджет не могут быть приняты без учёта этих культурных программ, которые государство должно принимать. Это уже мы обязываем государство. Дело в том, что на той встрече с президентом — президент дал Общественной палате поручение подготовить такой закон — был сделан вывод о том, что такие, казалось бы, внешне несовместимые вещи, как коррупция и культура — они на самом деле находятся в тесной взаимосвязи и взаимозависимости. И что чем выше уровень культуры, тем ниже уровень коррупции. И то состояние, при котором государство в течение ряда десятилетий повернулось спиной к культуре — оно во многом способствовало и укреплению коррупции, преступности, многих других негативных факторов. И если мы хотим говорить о серьёзной борьбе с этим явлением, то государству придётся заняться культурой, и очень серьёзно. Культурой и не только народными промыслами — балетом, музыкой — но в целом культурой, просветительством, библиотеками и многими другими вещами. Правовой культурой в том числе. И вот этого, к сожалению, в думском законопроекте нет. А в проекте Палаты — есть.
Общие вещи хорошие, понятные и замечательные. Но механизмы, как эти вещи будут действовать — механизмы не прописаны с точки зрения юриста. Где эти механизмы должны быть прописаны в законе или потом в каких-то подзаконных актах?
Елена Лукьянова: Во-первых, собственно, об этом и идёт речь. Мы привели тот закон в чувства, имея в виду, в том числе, наличие механизмов. В законе могут быть механизмы — но не все. Если же закон предусматривает принятие каких-то подзаконных актов к нему, то чётко должно быть прописано — кто это делает, кто за это отвечает. Какой орган за это отвечает.
Абсолютно справедливо.
Елена Лукьянова: В этом, собственно, и состоит разница между этими двумя законопроектами — мы это прописали. Если, допустим, в законе сказано, что таких-то вещей делать нельзя — нельзя вмешиваться, допустим, в сценарные вещи при постановке пьесы. Ну нельзя — и нельзя. Если написано просто «нельзя» — это не будет соблюдаться. Тогда — кто должен нести ответственность и какую, за то что он вмешался в эту творческую деятельность.
Этот вопрос я задавала Кириллу Разлогову. Он мне сказал так: это не в праве закона «О культуре». Это как раз должно разрабатываться в нормативных актах.
Елена Лукьянова: Он абсолютно не прав. Ответственность разрабатывается у нас нашими кодексами. Поэтому у нас должно быть чётко прописано, что лицо, нарушившее такие-то и такие-то правила несёт ответственность, предусмотренную законодательством Российской Федерации. И тогда только, на этой основе, в законодательство, которое предусматривает ответственность, вносятся поправки. Если этого в законе нет, эти поправки внесены не будут. В законе Палаты это как раз есть. Все запреты собраны вместе, и в конце есть глава об ответственности, чего не хватает в думском проекте.
На форуме радио «Орфей» мы обсуждаем этот закон. И вопрос, который взволновал наших слушателей — по поводу общественных наблюдательных советов при радиостанциях, при каналах ТВ и т. д. Есть ли это в законе?
Елена Лукьянова: У нас нет.
А это нужно, или нет? Это возможно или нет? Это тормоз? Или наоборот?
Елена Лукьянова: А для чего? Что должна общественность контролировать по отношению к средствам массовой информации.
Цели, задачи, экстремизм, национализм, перекосы какие-то в политике — в художественной политике, в том числе.
Елена Лукьянова: Мне кажется, в том и конкуренция в различных СМИ, чтобы одни нравились слушателям, а другие не нравились. Что касается запретов — чего не могут делать СМИ — они чётко определены законами. Все они должны — всего лишь на всего — соблюдать Закон о СМИ». И то что Законом о СМИ запрещено, они делать не имеют право. На это есть соответствующие контролирующие органы государства. В остальном решать их судьбу должна их аудитория — их читатели, слушатели, зрители.
Но ведь раньше же были худ. советы. Все говорили, что, с одной стороны, это не очень, но, с другой стороны, сейчас многие ностальгируют по этому времени, по тем самым худ.советам.
Елена Лукьянова: Пусть ностальгируют дальше — в Конституции чётко сказано, что цензура в нашей стране запрещена. Можно ещё ввести какой-нибудь совет — у нас же очень трудно определить понятие, допустим, порнографии. А это запрещено законом. Поэтому что есть… где граница — что отнести к экстремизму, что к порнографии — вот здесь может быть какой-нибудь общественный совет. Или экспертный совет, специальный экспертный совет, который поможет судам и правоохранительным органам с этим разобраться. Чтобы не они на свое усмотрение, имея только юридическое образование, принимали решение — здесь нужно. А никаких централизованных художественных советов, который бы утверждали сценарии или содержание быть не должно. Категорически.
В такой просвещенной стране, как Голландия, существует абсолютно чёткое понятие, сколько процентов в репертуаре главного оркестра этой страны, оркестра Концертгебау, должно быть национальной музыки, а сколько всей остальной — это демократия или нет?
Елена Лукьянова: Это очень сложный вопрос. Такая же история во Франции в отношении кинофильмов — сколько должно быть в прокате национальных фильмов, французских, а сколько, например, американских. Это очень сложный вопрос. Я считаю, что любая подобная принудительная процентовка не хороша — неправильно это. Другим каким-то способом надо это дело поддерживать и финансировать.
Как поддерживать современных композиторов, современную музыку?
Елена Лукьянова: Вот я уже сказала — чтобы поддерживать молодые таланты, устанавливать для них специальный час, или какой-то кусочек, обязывая бизнес, которыми являются СМИ, поддерживать молодежь, молодых новых исполнителей. Не более того.
Те, кто смотрел проект нового закона «О культуре» говорят: ну, как замечательно — про библиотекарей всё расписали, как хорошо киношникам — забыли про музыкантов! Забыли, как всегда.
Елена Лукьянова: Вы знаете, ведь мы же очень просили! Мы на это огромное заседание Общественной палаты пригласили представителей всех творческих профессий.
А почему вы нас не пригласили? Радиостанция «Орфей» — единственный канал классической музыки?
Елена Лукьянова: Было очень широко объявлено — это был гигантский залп. Мы же сейчас не закрыты. Мы готовы совершенствовать закон. Давайте, соберите предложения музыкантов!
Давайте, вот мы хотим этим заняться как раз.
Елена Лукьянова: Я считаю, что поезд не ушёл. Мы готовы и с удовольствием примем -только не просто обсуждения, а что-то хотя бы изложенное на бумаге. Даже если радиостанция возьмет на себя труд и расскажет музыкантам, где можно почитать этот законопроект…
Уже сделали.
Елена Лукьянова: Что бы музыканты хотели? Ну, давайте теперь возьмем палатный теперь законопроект, который опубликован в Интернете. Я об этом просила творческие профессии. Мне архитекторы сказали: вот у нас тут есть заковырки, нам надо… И что? Прошло энное количество времени — ничего не поступило! Я как раз и просила, чтобы все творческие специальности оценили этот закон на предмет того, как он будет для них в жизни. Но никто ничего не прислал. Все сказали: «да, конечно». И никто ничего не прислал. Мы ждём, что вы нам обещали. Что вы этот закон проведёте через экспертизу музыкантов и нам пришлёте предложения.
Ну что, уважаемые скептики, пессимисты и нигилисты? Елена Анатольевна Лукьянова, доктор юридических наук, член Общественной палаты Российской Федерации лично — лично ждёт от нас предложений. А такие предложения появятся после того, как мы обсудим законопроект. Обсудим с теми, кто связан с разными областями музыкальной культуры — с образованием, с издательским делом, с исполнителями, с композиторами и т. д.
Кстати, по поводу композиторов. Я недавно с удивлением узнала, что правление Союза композиторов России давным-давно, что называется, в теме. Они даже когда-то вносили в Думу свои поправки к закону «О культуре». Но, опять же — со своей точки зрения, с композиторской. Ну, например, простой, казалось бы вопрос. Сколько стоит симфония? Всегда были расценки у государства — всегда. И во времена Чайковского, и во времена Шостаковича. А в новейшей России таких расценок нет и быть не может. Почему? Да потому что государство выделяет на закупку музыки у композиторов несколько сотен тысяч рублей. Примерно пятьсот тысяч. Это на всю большую страну. Вы думаете в месяц? В год! На всех и на все жанры. О каких тут стандартах можно говорить? Поделили — получилось десять тысяч, значит, десять. Получилось пятнадцать — значит, пятнадцать. Условно говоря. А писать симфонию, между прочим, почти двенадцать месяцев. Но ведь сколько стоит симфония совершенно не волнует сотрудников музея Шаляпина или Фонда имени Архиповой — у них своё наболевшее, свои болячки. И впервые за всё время существования радио «Орфей» мы с вами будем поднимать все музыкальные проблемы. И не просто поднимать — будем рассматривать их сквозь призму нового законопроекта «О культуре».
Я начинала программу с рассказа про филармонии. Оказывается, можно запросто переделать их переделать в спортзалы, и всё будет по закону. Так вот, ни в одном из вариантов законопроекта ни в первом, официальном, ни во втором — ничего про это нет. Поэтому я думаю, что ближайшая наша встреча уже в новом году будет посвящена именно филармониям — филармонические проблемы сейчас самые острые, самые наболевшие. И их очень много. Ну, а чтобы закончить программу на позитивной ноте, всё-таки Новый год впереди, хочу сказать вот что: есть в России люди, которые не просто переживают за состояние нашей музыкальной культуры, не просто говорят, не просто болеют душой, а они уже начали действовать. Не для себя, любимого, а для всех, для всей музыкальной культуры, чтобы завтра не стало хуже, чем сегодня. И я, Ольга Сирота, таких людей знаю.
