Ноты и буквы

Мало кому из немузыкантов известно, что ноты мы называем не только привычными нам слогами — до ре ми фа соль ля си — но и буквами латинского алфавита: A B C D E F G H.

Это две разные и при этом равноправные системы. И, конечно же, композиторы давно заметили, что хотя использован и не весь латинский алфавит, но тем не менее и из этих букв можно составлять слова, которые расшифровываются как краткие мелодические мотивы. Например, один из самых известных буквенных мотивов музыки — это фамилия Бах, в оригинальном немецком написании в ней четыре буквы B A C H, следовательно — четыре ноты. Получается что-то вроде личной нотной подписи, причём эту музыкальную монограмму использовал не только сам Бах, но и многие композиторы, желавшие отдать ему дань своего почтения и написавшие сочинения на тему этих четырех нот, то есть на тему BACH.

Такая же нотная подпись сложилась и в практике Шостаковича: он использовал свои инициалы Д и Ш. Русская буква Ш в немецком языке — это три буквы S C H — и снова получились четыре ноты: ре, ми-бемоль, до, си. D Es C H. Эта краткая формула в творчестве Шостаковича встречается очень часто. Услышав этот мотив и зная, что он означает, мы сразу понимаем, что здесь в музыке речь идёт о нём самом, это высказывание от первого лица.

Не только имена собственные можно записать нотами. Можно зашифровать название населённого пункта, где живёт понравившаяся девушка, как это делал Роберт Шуман. Можно делать скрытые посвящения и послания возлюбленным, используя их инициалы. И музыка сразу становится таинственной, наполненной секретной информацией только для узкого круга посвященных! Представляете, как приятно девушке?

А можно и пошутить, как юные студенты Петербургской консерватории Сергей Прокофьев и Николай Мясковский: они оба учились гармонии у Анатолия Константиновича Лядова, и однажды сочинили тему для фуги, остроумно комбинируя две системы названий нот. Тема читалась как «берегись Лядова»: B-e-re-gis La-do-fa.

Возможно, что о многих подобных зашифрованных посланиях мы даже не догадываемся, ведь не обо всем композиторы рассказали адресатам или написали в своих дневниках. А что-то останется вечным вопросом, как, например, финал Пятой симфонии Шостаковича, где многократно повторяется звук Ля. Это просто звук Ля — или это Ляля, то есть Елена, возлюбленная, после разрыва с которой Шостакович исступленно призывает ее имя? Но пусть личные тайны остаются тайнами!