Лист. Соната си минор
Выпуск 174
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Ференца Листа, великого венгерского пианиста, мы знаем в первую очередь как феерического виртуоза, поднявшего искусство фортепианной игры на невиданную вершину (кстати, будучи венгром и считая себя таковым, Лист не говорил по-венгерски, его родным языком был немецкий — но это так, к слову). У нас у всех на слуху венгерские рапсодии Листа, его сумасшедшей сложности этюды, один из циклов которых он даже назвал «трансцендентными», что дословно означает «находящиеся за пределами возможного опыта».
Но воспринимать Листа только как фортепианного фокусника совершенно неправильно. Для меня Лист — прежде всего философ, размышляющий о фундаментальных вопросах бытия. И доказательство этому — его гениальная Соната си минор. Сочинение гигантского масштаба, длительностью около получаса без перерыва: соната одночастная. Музыка, требующая от исполнителя максимального напряжения всех его сил, моральных и физических, и огромного исполнительского мастерства.
Соната не имеет названия, но известно, что источником вдохновения для Листа явились образы «Фауста» Гёте. И действительно, мы слышим темы, которые относятся к персонажам трагедии: тема самого Фауста, тема Мефистофеля, тема Маргариты. Взаимодействие этих тем, их драма, их трагедия, их возвышение и падение — всё есть в этой сонате, в ней будто бы вообще присутствуют все грани мироздания, она — Космос.
В одной из работ, посвященной Сонате, я прочла фразу: «и Добро, и Зло подчиняются Красоте». Когда звучит тема Маргариты, кажется, что перед божественным лицом Красоты даже на время исчезает конфликт Доктора Фауста и Мефистофеля. Не сразу мы понимаем, что эта нежнейшая тема интонационно является… темой Мефистофеля, просто совсем в другом облике! Так автор дает нам понять, что Маргарита явилась для Фауста искушением.
Сонату слушаешь, как будто читаешь великий роман. Ни на секунду не рассеивается внимание, а в кульминации — где словно небо падает на землю — эмоциональное напряжение достигает нечеловеческого уровня… И после генеральной паузы звучит небесный хорал, заключительный эпизод. Который, однако, ставит больше вопросов, чем дает ответов; ведь когда, казалось бы, наступает очищающее просветление, катарсис — вдруг где-то неподалеку, словно из-за вашего левого плеча, слышится глухой хохот Мефистофеля.
Это такая музыка, которую невозможно просто прослушать и затем отвлечься на что-то другое, на обычные жизненные впечатления. Она не отпускает, она потом долго звучит внутри, и даже наутро после концерта она все ещё с вами.
