Ода фортепианному звуку
Выпуск 153
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
Музыка — искусство звука. Игра на любом музыкальном инструменте — искусство звукоизвлечения. Извлечение звука из инструмента фортепиано технически выглядит как удар деревянного молоточка, обернутого в мягкий фетр, по стальной натянутой струне. Между пальцем пианиста и молоточком есть целая сложная система сообщения, которая начинается с клавиши. И вот именно здесь, в моменте соприкосновения пальца с клавишей, таятся все секреты звука.
Каким только не бывает звук! Певучим, протяжным, легким, тяжёлым, глубоким, поверхностным, сухим, отрывистым, назойливым, мягким, мощным, ласковым, шелестящим, теплым, знойным, окрашенным, светлым, тусклым, сияющим, пронзительным, обволакивающим, сочным… Веренице этих эпитетов практически нет конца. Исполнитель сначала должен услышать желаемый звук внутри себя и только потом физически создать его на клавиатуре. Это называется «звукотворческая воля»: не избрав мысленно заранее нужный характер каждого звука, не удастся воплотить художественный образ. А вот как дать пальцам приказ добиться именно нужного звука?
Этим мы и занимаемся всю жизнь, буквально с самого первого занятия на фортепиано. Со временем слух обостряется, становится более разборчивым и аналитическим, а пальцы учатся соразмерять силу и скорость удара с желаемым звучанием. В принципе, это и есть те самые два физических параметра, которыми мы можем влиять на звуковой результат. Но их сочетаний такое бесконечное множество, что иногда диву даешься: вот стоит на сцене один и тот же инструмент, на нем играют разные музыканты — и он звучит каждый раз как другой рояль.
Даже у каждого пальца руки есть «свое лицо». Например, большой палец — мощный, тяжелый, точный. Мизинец — мы называем его пятым — светлый, острый, ясный, и несмотря на то, что от природы он самый тонкий и слабый, у пианиста он должен быть развит и силён. Средний, третий палец — центр тяжести руки. Он устойчивый, надёжный, весомый, можно сказать, что он многофункциональный. Второй, указательный — быстрый, ловкий, самый чуткий, управляемый. А вот четвёртый, безымянный — немного отстает от остальных собратьев по силе и ловкости, причиной тому физиология сухожилий руки. Но зато он может красиво спеть мелодию, это деликатный палец, не предназначенный для резких акцентов.
Великие пианисты всех времен выработали огромное количество приёмов игры на нашем инструменте. Например, когда мы думаем о Шопене, на ум сразу приходит прием под названием «perlé», жемчужная игра. Так называется легкое, почти невесомое и очень быстрое перебирание клавиш. Звучит жемчужная игра соответственно своему названию: серебристо, будто бы светясь внутренним нежным светом, а жемчужинки все ровные, как на подбор.
То ли дело Лист: его каскады роскошных мощных октав требуют совсем другого приема, скорее силового, чем деликатного. Кстати, любой вид прикосновения к клавиатуре мы по традиции называем еще одним французским словом: «туше», то есть касание.
Когда мы играем Чайковского, то очень важно интонировать каждый звук, как будто бы это настоящая эмоциональная, чувственная человеческая речь с ее паузами, вздохами, вопросами, ответами. Ощущения в пальцах максимально точные и тонкие, чтобы выразить движение души, чтобы интонация музыкальной речи была правдивая и тёплая.
Не бывает хорошего музыканта, не владеющего всей огромной палитрой звукоизвлечения и не умеющего ее правильно применять. Ведь даже самый красивый звук не всегда уместен, если нужно создать гротескный образ; также и лирическую картину не нарисовать тусклым и жёстким звуком, который, впрочем, может быть весьма полезен при других образных обстоятельствах. Великий педагог Генрих Нейгауз говорил: «Наилучший звук тот, который наилучшим образом выражает данное содержание».
