Как я изучала японский

С этим языком и этой культурой у меня настолько кармические отношения, что я почти не сомневаюсь, что в прошлой жизни была японкой. Как только я впервые узнала об этой стране, у меня внутри что-то, как говорится, щёлкнуло. А было это ещё в дошкольном возрасте. В музыкальной школе, куда я ходила в нулёвку, училась японская девочка Сёко Сузуки. Наверное, она была дочкой одного из сотрудников посольства или журналиста. Я не могла глаз отвести от этой девочки с необычной внешностью — она была первой иностранкой, которую я встретила. Сёко подарила мне цветной перекидной календарь с фотографиями японских птичек. И под каждой фотографией был японский текст. Иероглифы! Я совершенно сошла с ума от восторга. Я садилась и часами перерисовывала иероглифы в специальную тетрадку. Я придумала тайный алфавит, где каждому иероглифу соответствовала буква русского алфавита, и этим непростым шифром писала дневник.

Я приставала к своим взрослым, чтобы они со мной говорили по-японски, не задумываясь, умеют они или не очень. Бабушка говорила мне «Хиросима-Нагасаки», а папа для меня узнал целую фразу: «я хочу есть». В его версии это звучало как «ватакусива онакага сукимасита». Я была в восторге. Вся семья выучила эту фразу.

Я где-то вычитала, что японцы едят палочками; решила, что зубочистки и есть те самые палочки, и стала есть зубочисткой вместо вилки. Я очень хотела, чтобы у меня было кимоно, и мама заворачивала меня в отрез какого-то ситца в цветочек, что меня вполне устраивало. Мне было шесть лет.

Но поскольку абсолютно все мои детские мечты сбывались, в 11 лет я на самом деле полетела играть концерт в Японию. Это была первая поездка, а за ней последовали десять лет ежегодных концертных турне по моей любимой стране. Конечно, Япония производила ошеломительное впечатление, особенно на советских людей в конце 80х годов. Это была словно другая планета, где уже давно наступил 21 век.

Попав в Японию, я заново испытала восторг от вида иероглифов. А на слух японский язык мне казался ужасно смешным и совершенно непонятным. Ни одного знакомого слова.

Однажды мне там подарили очень модную в то время среди детей ручную игровую приставку под названием GameBoy. А к ней была инструкция — но на японском языке. Разглядывая эту инструкцию, я заметила, что некоторые слова написаны латинскими буквами, а над ними — маленьким шрифтом иероглифы. Я догадалась, что это транскрипция, и стала пытаться сопоставить буквы латиницы и эти значки. Удивительно, но мне удалось разгадать тайну этого «шифра». Позже я узнала, что это были знаки азбуки катакана — одной из двух японских азбук, которая используется именно для записи иностранных слов. Была определённая польза в том, что я её выучила: теперь я могла прочитать в тексте иностранные слова. Как везде, они там были преимущественно английские, хоть и с поправкой на сильнейшие фонетические искажения. Например, в японском языке нет звука Л, и все «л» заменяются на «р». Не композитор Лист, а Рисуто. Не Равель, а Рабэру. И так далее.

На самом деле мне сейчас ужасно жаль, что-то были 90е годы, что не было ни возможностей, ни времени тогда брать уроки японского языка — с таким количеством практики у меня был шанс выучить его в совершенстве. Но я училась, свободного времени практически не было, и жили мы в те годы, как и все остальные — совсем не просто. А по слуху, как бы сам собой, язык не выучился, хотя я суммарно и провела в Японии больше полутора лет. Я немного понимала общий смысл бытовой речи, знала отдельные слова, пыталась учить по самоучителю, но всё же это нельзя было назвать изучением такого сложного языка. Но мечта осталась…

И вот уже относительно недавно, лет 10 назад, я решила осуществить свою детскую мечту и начала брать уроки. Самым сложным предсказуемо оказалась письменность. Читать даже полегче. К сожалению, я достигла только базового уровня освоения японского — закрутила концертная жизнь, да и поездки в Японию стали гораздо реже. Но и тем не менее, я не оставляю надежду, что однажды всё сложится и я снова приду на свидание с Японией и её удивительным языком.