Баховские герои Гардинера
19 сентября 2013
В соответствии с требованиями РАО нельзя ставить на паузу и перематывать записи программ.
На протяжении двух предыдущих передач авторы программы «Евромикс» рассказывали о событиях баховского марафона, состоявшегося по инициативе выдающегося дирижера современности Джона Элиота Гардинера в Королевском Альберт-холле 1 апреля 2013 года. В этот день информационный спонсор мероприятия — радиостанция BBC-3 подготовила не только великолепные трансляции с места событий, но и серию радиосюжетов на тему «Баховские герои Гардинера». Посмотрим, кто же они?..
Программу открывает фигура британского клавесиниста, органиста и дирижера Джорджа Малькольма. Вот, что говорит о нём сам маэстро Гардинер:
«Джордж Малькольм был по-настоящему выдающимся музыкантом и моим другом. Он был чем-то вроде музыкального полиморфа, в том смысле, что владел всеми мыслимыми стилями и жанрами. Я впервые столкнулся с Джорджем в записи, услышав, как он играет Респонсории из „Литургии теней“ Томаса Луиса де Виктории, которые он записал в Соборе Вестминстера, когда служил там хормейстером. Также на записи была „Missa brevis“ Бриттена. Я был удостоен чести петь под управлением Малькольма на одном из фестивалей, когда был еще бакалавром и изучал музыку Шютца. Он приходил на мое исполнение „Веспрес“ Монтеверди в марте 1964-го. Он был для меня настоящей поддержкой и воодушевлением, поскольку кроме него самого у меня не было других ориентиров на предмет того, как должна звучать эта музыка. Зато они были у Малькольма. В своих трактовках Баха Малькольм был невероятно скрупулезным и владел фантастической красочностью звука. Например, в Итальянском концерте — это была практически игра вслепую: он играл на клавесине „неаутентично“, совершенно не соответствуя нынешним стандартам игры на этом инструменте. Но, Боже мой — нюансировка, краски, драматургия!.. Безупречное ощущение самой музыки! Бесподобно!».
Следующий музыкант, о котором вспоминает Гардинер в контексте формирования своего восприятия музыки Баха — это Бенджамин Бриттен:
«Мне было очень сложно приступать к делу исполнения старинной музыки, поскольку все модели, которые были у меня перед глазами, оказывались несовершенными — как быдто с изъянами. Я вспоминаю, как слушал „Страсти по Матфею“ в Королевском Фестивальном Холле (Royal Festival Hall) с ясным ощущением того, что все звучит скорее по-викториански благочестиво, нежели по-лютерански живо и ярко. Я вспоминаю, как на концерте баховских мотетов в Мюнхене в исполнении мужского хора из девяноста человек под управлением Карла Рихтера я чувствовал себя утомленным. А затем я услышал, как Бенджамин Бриттен дирижирует „Страстями по Иоанну“ в Саффолке. И, несмотря на то, что исполнение было на английском языке, в этом чувствовался невероятный драматический накал, создаваемый талантом мастера музыкально-сценических драм. Бриттен был потрясающим дирижером, фантастически владевшим оркестровыми красками. И это было задолго до того, как аутентичное движение добралось до музыки Баха. Сегодня трактовка Бриттена может нам казаться несколько странной, но она и по сей день обладает невероятной целостностью, честностью и большим авторитетом. И я как слушатель реагирую на такое исполнение чрезвыайно тепло».
Еще один музыкант, которого Джон Элиот Гардинер отмечает в цепи своих личных впечатлений от музыки Баха — Пабло Казальс:
«Если вам предложат выбрать двух музыкантов ХХ столетия — из тех, кто способствовал переосмыслению музыки Баха, то один из них будет Глен Гульд, а другой — Пабло Казальс. Знамениты слова Казальса о том, что каждый день в течение всей своей жизни он начинает с баховской Прелюдии и Фуги для форетпиано. Именно Казальс в ХХ веке вернул к концертной жизни сюиты Баха для виолончели соло. Великое достижение! Казальс был также фантастическим аранжировщиком, и его любовь к Баху не знала границ…»
Галерею баховских героев маэстро Гардинера закрывает один из его предшественников в области музыкального аутентизма — крестный отец движения исторически информированного исполнительства — британский клавесинист Тёрстон Дарт:
«Тёрстон Дарт был профессором музыки в Кембридже, когда я студентом занимался арабистикой (без всякого отношения к музыке). Я впервые столкнулся с Дартом, когда мой наставник по Королевскому колледжу дал мне год на размышления, быть мне музыкантом или нет. Сочинение, которое я тогда самостоятельно готовил к исполнению, была „Вечерня“ Монтеверди — работа, никогда прежде не исполнявшаяся в Кембридже, да и вообще не слишком известная тогда в Англии. Я взял партитуру и без размышлений отправился к Бобу Дарту, который оказал мне огромную поддержку, несмотря на то, что я не был его студентом. Дарт подтолкнул меня к изучению источников, направил меня по нужному пути; он также бывал на моих репетициях и премьере. Он был настоящей опорой! Позже, перебравшись в Королевский колледж в Лондоне, он мне сказал „Следуй за мной!“, и я послушался. Я провел вдохновеннейший год в моей жизни, изучая историю музыки под руководством этого Шерлока Холмса музыковедения. Но не будем забывать, что Тёрстон Дарт был еще и выдающимся музыкантом-практиком. Его исполнение Гольдберг-вариаций и Французских сюит на клавикорде было сродни чуду и потрясению…»
